Злата Тур - Курс молодой стервы

Новое, красивое платьице, как у Вероники, туфельки с бантиком, как у Дианы, свою собственную комнату, много игрушек. Желаний было слишком много. Они появлялись, как призраки, и прятались по углам, высовываясь в ненужный момент и каждый раз отравляя ее и без того нерадостную жизнь. И исполнение одного желания никак не могло сделать ее счастливой. Потому что другие будут лишний раз напоминать, какая она несчастная. И вдруг Сессиль просияла.

– Милая крестная!!! Сделай меня красивой! Тогда все будут любить меня, дарить подарки и на мне женится самый настоящий принц!

Девочка умоляющим жестом сложила ладошки перед грудью и с надеждой посмотрела на фею.

– Крошка моя! Если я изменю твою внешность, это будешь уже не ты, а другая девочка, которая и знать не будет о тебе. Она забудет о твоем щенке, и он умрет от голода, она не будет приходить к бабушке Розе, и та будет болеть. Ты хочешь этого?

Большие глаза Сессиль наполнились слезами, она жалобно всхлипнула и покачала головой.

– Нет, не хочу.

Фея ласково улыбнулась и сказала:

– Ты славная малышка! Добрая и отзывчивая. А доброта и отзывчивость уже делает любого человека красивым. А еще – улыбка. Она, словно солнышко, освещает все вокруг и преображает человека. Помнишь, Крошку Енота, который улыбнулся Тому, Кто живет в пруду и подружился с ним?

Сессиль недоверчиво смотрела на крестную.

– И за это меня будут любить?

– Дитя мое! Любят не за что-то, а просто, потому что любят. Но открою тебе маленький секрет. Не за каждую улыбку будут любить. Она должна быть искренней, согревающей. Она должна дарить людям радость.

– Но мне грустно и совсем не хочется улыбаться…Как же я могу согреть других?

– Согреть других может только счастливый человек. А счастлив он потому, что доволен собой, любит себя и уверен в том, что он умный, красивый, умелый. Можно перечислять до бесконечности. Главное, чтоб он не считал себя недостойным любви, уважения, внимания. И вот эту уверенность я тебе дарю.

Посмотри в зеркало. Что ты видишь?

Сессиль вспомнила все эпитеты, которыми награждали ее окружающие и, сдерживая слезы, ответила:

– Я вижу лупоглазую, большеротую, курносую страшилку с облезлым крысиным хвостом вместо волос.

Фея обняла девочку и сказала.

– Милая моя, у тебя же кривое зеркало. Давай посмотрим в мое. Я вижу очаровательную юную леди с большими выразительными глазами, с красивыми, словно художником нарисованными губами, милым, озорным носиком и гладкими шелковистыми волосами цвета льна. Ты красавица!

Видишь это?

Сессиль зачарованно смотрела в зеркало, так, будто никогда не видела себя. Улыбнулась сначала робко, затем, перехватив одобрительный взгляд крестной, уже уверенней. Счастье, словно пушистый котенок, маленькими теплыми лапками обхватило ее душу. Она улыбнулась широко и уверенно.

– Спасибо, дорогая крестная!»

Света, перечитав еще раз сказку, отправленную Аксинье, почувствовала, что горячий ком подкатывает к горлу, словно кто жесткой рукой хочет перекрыть дыхание.

Глядя на строчку с искорками в глазах Сессиль, девушка шмыгнула носом, и, схватив невымытый еще контейнер, выскочила из кабинета. Непроизвольно слезы, будто по проторенной дорожке, хлынули из глаз.

Хорошо, что народ вовсю наслаждался перерывом, и в коридоре ее никто не увидел.

Не успела девушка вернуться назад, кое-как стерев с лица предательскую слабинку, как на пороге возник Денис. Его взгляд быстренько отсканировал влажный блеск в глазах Светы, ее повинный вид и торжествующе задранный нос Аксиньи.

– Захватил второй стаканчик, но вижу, змея уже позавтракала, придется пить самому, – констатировал увиденное Денис. Он прошел к столу Светы, отодвинул бумаги и бесцеремонно уселся на край. Протянул один стаканчик девушке и принялся со смаком потягивать ароматный напиток из другого.

– Аксюш, а я теперь знаю, кто саботирует процесс! Ты на подчиненных собак спускаешь, ауру портишь, вот железо и не выдерживает, виснет. Все любит заботу и ласку. А ты вон девчонку до слез довела!

– Денис, это не Аксинья, просто мне нехорошо стало, – побледнев от испуга, Света вскинула умоляющий взгляд на Дениса. Она представила возможные последствия такого заступничества.

– А ты, Светлячок, не вмешивайся, когда взрослые разговаривают, – покровительственным тоном Денис пресек дальнейшие попытки оправдывания, совершенно естественно перейдя на «Ты». От этих слов девушка почувствовала, что готова снова расплакаться. Ее словно на несколько минут впустили в волшебную страну, где она стала принцессой и где у нее есть защитник, храбрый рыцарь. Губы от волнения дрогнули, и она вынуждена была их больно прикусить, чтоб не расплакаться. Наклонив голову, стараясь не выдать себя, она пыталась утихомирить взбрыкнувшие эмоции. Мало того, что он заступился, так и еще назвал маленькой. Это было адресное попадание в ее больное место.

Она никогда не была маленькой. Она никогда не чувствовала себя любимой. И сказка про Сессиль была только одним эпизодом ее детства и, к сожалению, без Феи –крестной. Как она завидовала девочкам, которых баловали папы и говорили, что они самые лучшие! В итоге дочки выросли уверенные в себе, требовательные и позволяющие женские капризы. Потом замужество, где тоже ей не довелось стать любимой.

Наверняка Потап любовнице дарил и другие подарки, а не только те злополучные сапожки, потому что она стала бы в позу сахарницы и недовольно повела б нарисованной бровью. А ей муж ничего не дарил – зачем суетиться, если и так сойдет.

И она тут же спустила себя с небес на землю. Денис не ее рыцарь. Он просто любит задевать Аксинью, ну и еще вероятно и справедливость, раз он может говорить все, что думает.

Аксинья едва не топнула ногой. Крылья носа у нее раздувались, словно она набирала воздух для взлета. Насладившись картиной, Денис, как ни в чем не бывало, улыбнулся.

– Давай я тебя в боулинг свожу, пар выпустишь. Хотя нет, ты ж в шарах весь ногтевой тюнинг оставишь. Как тебе картинг?

– Ты не знаешь, почему я терплю твою наглость? – придав лицу выражение обреченности, спросила жертва сисадминовских колкостей.

– Ты сама ответила на свой вопрос. Потому что я наглый, самоуверенный и безумно обаятельный.

– Скромный, ты забыл добавить, – усмехнулась Аксинья.

– Тогда больше ни на кого не рычи, потому что еще раз мне чинить некогда будет, до вечера еще есть планы.

И дружески подмигнув Светлячку – мол, ну вот и все, а ты боялась – оправился разговаривать по – мужски с компом редактора.

Наезды Аксиньи были, конечно, болезненны, но их хоть можно было объяснить – она редактор, ей виднее. В конце концов – творчество вещь очень субъективная. Кому-то нравится, кому-то как рвотный порошок. Но по сравнению с издевательствами Потапа, это казалось детской угрозой кулачком.