Array I Su - Сны Черубины – 2

Тем временем Елизавета Дмитриевна хлопотала у праздничного стола, готовясь к встрече дорогих гостей. Стол, как всегда в таких случаях, ломился от обилия блюд со всевозможными яствами. Специально к приезду Кирилла Степановича была закуплена «Рябиновая на коньяке» фирмы «Шустов и сыновья», которую он предпочитал любым домашним наливкам.

Вскоре долгожданные гости пожаловали, и праздничная трапеза началась. Следом за нею был концерт, приготовленный накануне, однако Черубине не терпелось поскорее поведать Лиле о невероятном приключении, случившемся этим утром с ней и Николаем.

Едва подруги остались наедине, Черубина принялась рассказывать о визите в дом на Казанской улице – невероятном проникновении на полвека назад.

Лиля внимательно слушала и к концу повествования разволновалась не менее рассказчицы.

– Это было захватывающее происшествие! – воскликнула Черубина, – я не прочь побывать там ещё разочек! А ты хочешь посмотреть на дом, где жил Гоголь? – лукаво улыбаясь, спросила Черубина.

– Да, только я хочу взглянуть на него по другой причине, – Лиля вынула из ридикюля книжку-прейскурант магазина Доротеи Риндеркнехт, располагавшегося на первом этаже дома и имевшего репутацию лучшего магазина музыкальных инструментов.

– Так ты хочешь купить рояль! – рассмеялась Черубина, – ну что ж, тогда – вперед!

На следующий день девушки поехали в магазин госпожи Риндеркнехт.

Новый рояль был рождественским подарком Кирилла Степановича, и Лиля отнеслась к выбору инструмента особенно тщательно – он должен был понравиться не только ей, но и дарителю. Когда выбор был сделан и оформлен заказ, девушки отправились во двор доходного дома, где был вход в жилые квартиры.

К изумлению Черубины, в доме все было перепачкано побелкой и пахло краской – там явно шёл ремонт.

Девушки поднялись на третий этаж, вошли в гостиную и огляделись. Все было в запустении, в деревянных полах зияли щели, а доски неприятно скрипели. Однако в углу по-прежнему стояла фисгармония.

– Её, конечно же, выбросят, она в ужасном состоянии, – с сожалением сказала Чери и заглянула внутрь механического пианино… – О, там что-то есть, какой-то сверток, – она вынула сверток и смахнула с него пыль…. Это оказалась нотная тетрадь, стянутая шёлковой лентой, и, похоже, внутри свертка было что-то еще…

– Как ты думаешь, Чери, мы можем это взять или должны оставить? – спросила Лиля, рассматривая странный сверток.

– Ну, конечно, взять с собой, – воскликнула Черубина, – ведь это не случайная находка, она дожидалась нас!

Вернувшись домой, подруги уединились в комнате Черубины и, затаив дыхание, развернули сверток. Внутри нотного сборника была спрятана кукла. Девушки внимательно осмотрели и куклу, и нотный сборник, который оказался изданием арий из оперы «Straszny dwór» Станислава Монюшко, обработанных для домашнего исполнения. Черубина тщательно исследовала деревянную основу куклы, ткань платья и краску, покрывавшую игрушку. На спине куклы под одеждой было отверстие с винтовой нарезкой.

– Что это может означать? – задумчиво произнесла Черубина. – Вероятно, кукла была заводной, в отверстие вставлялся ключ, вращение которого приводило в движение механизм куклы… Прелюбопытненько!

– Чери, у меня такое чувство, – призналась Лиля, – что я эту куклу где-то видела, но не могу вспомнить, где…

– Лялечка, ну, где же ты могла её видеть? Мне кажется, ей лет пятьдесят или даже больше, – рассмеялась Черубина. – А знаешь ли ты, что раньше кукол использовали как модные журналы? Их одевали в костюмы, по которым тогдашние модницы заказывали шитьё своим портнихам, а когда наряды становились немодными, кукол отдавали маленьким девочкам как игрушки…

– Да, но я и видела эту куклу в руках у какой-то девочки… – Лиля хмурила лоб, пытаясь вспомнить, и вдруг воскликнула, – кукла такая же, только нарисованная! Я вспомнила, в Румянцевском музее есть картины из коллекции Мосоловых. На одной из них изображена девочка с куклой, невероятно похожей на эту.

– Очень любопытно, – заинтересовалась Черубина, – мне нужно взглянуть на эту картину непременно… Кстати, Лялечка, кто её автор, ты не запомнила?

– Запомнила, – мило улыбнувшись, ответила Лиля, – поскольку весьма удивилась, что у Якоба ван Сваненбурга, известного своими страшными до оторопи картинами, отец был мастером совершенно иного толка, весьма мирным и бытовым.

– Ты хочешь сказать, что картина с куклой написана Исааком Класом ван Сваненбургом, мэром города Лейдена? Но ведь это 16 век… наша кукла не может быть настолько старой!

Заинтересовавшись чем-то загадочным, Черубина уже не могла остановиться:

– Дорогая Ляля, мы вместе едем в Москву!

Москва встретила подруг рождественскими морозами. Однако, стужа их не остановила. Одевшись потеплее, Лиля и Чери отправились продолжать свое увлекательное расследование в Румянцевский музей – в центр Москвы, на Воздвиженку, где на холме величественно раскинулся изысканный архитектурный шедевр эпохи классицизма – так называемый дом Пашкова. Авторство его устная традиция приписывала гениальному архитектору Баженову, несмотря на то что документов, подтверждающих это, не сохранилось.

Подруги быстро прошли по музейным залам, ярко освещенным зимним солнцем, и оказались перед картиной ван Сваненбурга. Маленькая девочка в одной руке держала корзинку с вишнями а другой рукой крепко сжимала куклу, как две капли воды похожую на ту, что лежала, бережно завернутая в платок, в ридикюле Черубины.

Да, Лялечка, – не веря своим глазам, произнесла Черубина, – какая же ты наблюдательная! Это и в правду точно такая же кукла! Здесь указан год создания картины – 1584, но наша кукла не выглядит настолько старинной. Это может означать только то, что она была скопирована с этой картины на много позднее… Но кто и зачем это сделал? И почему кукла очутилась в доме Гоголя?

Чери, нам нужно навестить Николая Семёновича Мосолова, – предложила Лиля. – Эта картина из его коллекции, как и многие другие, находящиеся в этом музее. Он и сам здесь не редкий гость.

Мне известно, что картины западноевропейских мастеров начали собирать ещё дед художника, тоже Николай Семенович, и его брат Фёдор Семенович. Семейная легенда гласит, что они оба были дружны с графом Орловым-Чесменским, блистательным екатерининским фаворитом, от него и заразились страстью к коллекционированию.

Покупали они, в основном, работы голландских и итальянских мастеров. Чудеснейшим приобретением был «Salvator Mundi» Джованни Педрини (Джампетрино, как его принято было называть), некогда принадлежавший самому английскому королю Карлу I Стюарту! К тому же Николая Семеновича интересовали библиографические редкости, и он начал составлять библиотеку из книг, которые во множестве попали в Россию после Французской революции.