Array I Su - Сны Черубины – 2

Его сын, Семён Николаевич, продолжил дело отца, но его страстью стал Рембрандт. Он собрал около 400 офортов мастера и множество копий с его картин и рисунков. Еще он унаследовал коллекцию своего дяди и дом на Лубянской площади, куда была перевезена основная часть собрания предков Николая Семеновича из фамильного имения в Тульской губернии. Многие экспонаты богатейшей художественной коллекции, которую собирали три поколения Мосоловых, Николай Семенович уже подарил Румянцевскому музею, остальные завещал передать туда после своей кончины, поскольку прямых наследников у него нет.

– Ляля, откуда тебе известны такие подробности о коллекции Мосоловых? – удивилась Черубина.

– Кирилл Степанович и я дружны с Николаем Семеновичем. Я уверена, что он не откажется побеседовать с нами на интересующую нас тему, – ответила Лиля.

– Не только не откажусь, но сделаю это с великим удовольствием!

Девушки оглянулись и увидели того, кто прервал их беседу.

Это был обаятельный мужчина лет пятидесяти, с острым проницательным взглядом и лукавой улыбкой.

– Николай Семенович! – воскликнула Лиля, – Добрый день!

– Здравствуйте, милые барышни! Чем же вас так заинтересовала эта картина? – продолжая улыбаться, спросил Мосолов.

– Расскажите, пожалуйста, как появился в Вашей коллекции этот портрет девочки с куклой, – смущенно поинтересовалась Лиля, – не было ли связано с ним каких-нибудь легенд или историй? Быть может, это не простой портрет, и в нём что-то зашифровано?

– Ну разумеется, – рассмеялся в ответ Николай Семенович, – в те времена ничего не писалось просто так, всегда что-то подразумевалось! И на этой картине есть тайные знаки. Корзинка – это атрибут детства и невинности, красные ягоды обозначают божественную благодать, подобно тому, как младенец Иисус часто изображался с ягодами вишни…

– А кукла, что она обозначает? – допытывалась Лиля.

– Это, скорее всего, определенная традиция в написании парадных детских портретов. Вы видели, должно быть, детский портрет Арабеллы Стюарт – она тоже держит в руке куклу. В моем поместье в Жерновке есть копии с обеих этих картин, они остались там, когда в Москву были перевезены все ценные подлинники. Впрочем, не все, часть библиотеки, коллекция нефритов из Китая, альбомы с восхитительными, утонченными рисунками средневековых китайских художников по-прежнему хранятся в имении.

– Подумать только! Я так люблю шинуазри – воскликнула Лиля. – Как хочется взглянуть на ваши китайские альбомы! Но возможно ли это в ваше отсутствие? – Лиля посмотрела на Николая Семеновича умоляюще. – Наше поместье в Серпухове недалеко от Жерновки, а мой муж, Кирилл Степанович, завтра как раз едет туда по хозяйственным делам, и быть может…

– Разумеется, милая Лиля, – Николай Семёнович взял бумагу, перо и написал записку своему управляющему, в которой велел принять гостей и показать оставшуюся в усадьбе часть коллекции.

Подругам вновь удалось получить желаемое! Уже на улице Черубина, смеясь, спросила Лилю:

– А знает ли твой супруг, что завтра он едет в Серпухов?

– Скоро узнает, – пообещала Лиля и загадочно улыбнулась.

К немалому удивлению Черубины на следующее утро Кирилл Степанович, действительно, приказал готовить экипаж, и к обеду подруги вместе с ним покинули Москву.

К усадьбе в Жерновке они приехали поздно ночью, едва не заблудившись на заснеженных дорогах. Светили яркие звезды, каких никогда не увидеть в столицах, и девушки как завороженные стояли на морозном воздухе, обратив лица к звездному небу.

Управляющий встретил гостей любезно и проводил в жарко натопленную комнату, где тут же стали накрывать на стол.

После ужина, когда Лиля и её супруг отправились в приготовленную для них комнату, Черубина попросила Егора Михайловича, так звали управляющего, проводить её в библиотеку. Однако, он, сославшись на то, что там не топлено, предложил подождать до утра.

Едва наступило утро, Черубина и управляющий отправились в библиотеку.

В просторном зале было, действительно, весьма прохладно, что, однако, не могло повредить многочисленным томам в дубовых книжных шкафах, закрывающих собою стены от пола до потолка. В одном месте шкафы расступились, дав место изящной резной конструкции, изображающей двухэтажный старинный дом в северном стиле. Как зачарованная Черубина рассматривала детали игрушечного интерьера. Ступени миниатюрной лестницы соединяли этажи, обнесенные балюстрадами, на стенах висели настоящие зеркала, на паркетных полах, набранных из крохотных деревянных плашек, расстилались ковры благородных темных цветов. В самом центре игрушечного дома находился циферблат, оформленный знаками зодиака. Дом венчала остроконечная крыша, покрытая крошечной черепицей из майолики.

Выше на стене висели две копии картин, уже знакомых Черубине, выполненные на досках одинакового размера. С одной на нее глядела леди Арабелла, с другой – девочка с корзинкой вишен. Под кукольным домиком располагался небольшой шкаф со стеклянными дверцами, за ними виднелся часовой механизм. Черубина увидела два коротких, но широких винта, они были разного размера и явно требовали разных ключей. Чери предположила, что именно этими винтами и заводятся часы и обратилась к управляющему:

– Я никогда не видела подобного механизма, должно быть это очень старые часы?

– Им лет около пятидесяти, – услужливо отвечал он, – их установили при родителе нашего Николая Семёновича. Я тогда еще совсем младенец был. А отец мой, как и я теперь, был управляющим этого имения.

А как заводятся эти часы? – простодушно улыбаясь продолжала Черубина, – наверняка, это нужно делать каждый день…

– Нет, сударыня, – сказал управляющий, – достаточно одного полного завода на три дня, вчера как раз заводили…

– Увы, через три дня нас здесь уже не будет, а мне так хочется увидеть, как двигается этот часовой механизм! – произнесла Черубина с мольбой в голосе и одарила управляющего таким ласковым взором, на какой только была способна. Это возымело должное действие – Егор Михайлович смягчился и открыл дверцы нижнего шкафа. Внутри качались и постукивали друг о друга детали сложного механизма. Под ними лежала кукла, такого же размера, как та, что была у Черубины, но одетая в платье эпохи королевы Елизаветы, с буфами и гофрированным воротником. Привычным движением Егор Михайлович поставил игрушку на видневшийся винт и с чуть заметным скрипом стал поворачивать её вокруг оси. Когда пружина была полностью затянута, он отпустил куклу, и маленькая королева стала вращаться в противоположную сторону, отражаясь в блестящем паркете игрушечного дома.

Черубина не смогла скрыть восторга и захлопала в ладоши, как маленькая девочка. Управляющий смотрел на нее с умилением. Затем, сняв куклу с винта, он убрал её обратно в шкаф.