Олег Моисеенко - Мы люди… Разлом

– Пся кровь, смерд поганый, в-о-о-н с глаз моих! – закричала она. – Вон! – повторяла она до тех пор, пока Язеп, пятясь, не закрыл за собой дверь. Обессиленная, Регина опустилась на стульчик и заплакала. Слезы лились ручьем, она вытирала их тыльной стороной ладони, шмыгала носом, а потом, сжав голову руками, в отчаянии заревела навзрыд.

Открылась дверь, и в комнату с плачем вбежал Роман. Регина прижала его к себе как последнюю спасительную веточку, которая может помочь выбраться из этого страшного болота, засасывающего все живое. В проеме двери стояла Ядвига, напуганная плачем хозяйки. Она понимала, что ее положение становится крайне неопределенным, если сказать не безысходным, и остается надежда только на Регину. Да, хозяйка была несколько заносчивая, но это было терпимо. Жаль Ядвиге было и мальчика, к которому она привязалась и даже считала, что любит его больше, чем его мать. Пани осталась одна и совсем без средств, на что дальше рассчитывать, где искать опору, на кого можно будет положиться? Сейчас вокруг много русских офицеров, они заглядываются на женщин, которых здесь почти нет, разве только пани да она. Но пройдет немного времени, и военные покинут это место, и что же делать?.. Регина перестала плакать, Роман засопел и уткнулся матери в грудь. Она вдруг ощутила, что взгляд Ядвиги, как и чуть раньше взгляд управляющего, выражают одно и то же: желание оставить ее одну с ее горем и невзгодами. Нужно было думать, как жить дальше.

Наблюдая за военными, Регина обратила внимание на чернявого полковника, он уважительно относился к разным чинам и доброжелательно разговаривал с кавалерийским офицером, который так помог им в пути, и к которому сразу потянулся Роман. Она решила поговорить и с тем, и с другим. Кольцова она увидела в саду, когда вышла звать к завтраку сына. Ротмистр стоял возле Ядвиги и Романа, которые весело смеялись, слушая его рассказ. У Регины слегка кольнуло в сердце от смеха Ядвиги, а офицер, увидев хозяйку, тут же оборвал рассказ и направился к ней, за ним засеменил Роман, поддерживаемый за руку няней.

Выглянуло солнце, и от его лучей лицо Регины посветлело, в глазах засверкали искорки. Кольцов поздоровался и заговорил первым, но Регина прервала его и пригласила в дом. Вид хозяйки и ее официальный тон настраивали на серьезный и продолжительный разговор, хотя времени у Кольцова было в обрез. Они сели в кресла напротив друг друга, и Регина заговорила о ненависти к немцам, о потоке беженцев, о гибели мужа, об управляющем. Свои мысли она излагала кратко и ясно, и в какой-то момент ротмистр подумал, что она ему определенно нравится. Но чем дальше она говорила, тем тревожнее становилось у него на душе. Регина давала понять, что без посторонней помощи она погибнет в этой жестокой обстановке, которая складывается в последнее время. И в которой повинны мы, доблестные офицеры русской армии, мысленно продолжил ее мысль Кольцов. Сидеть и слушать дальше эту убитую горем пани Кольцов уже не мог. Он порывисто встал с кресла, опустился на одно колено и, сжав кулаки, почти прокричал:

– Я даю вам слово русского офицера, что бы ни случилось, я не оставлю вас, пани, в постигшем вас горе. Одно прошу: начните собираться и как можно быстрее покиньте эти места, – ротмистр встал, вытянулся по стойке смирно и уже более спокойно произнес:

– Покорнейше прошу простить меня, пани, служба требует быть мне сейчас там, где находятся мои конники. Если мы уйдем, о вас позаботятся, верьте мне.

Когда ротмистр ушел, Регина какое-то время сидела неподвижно, страхи и сомнения ушли, ей стало спокойно, и она произнесла вслух:

– Ах, да, надо же начать собираться, надо покинуть эти места…

Кольцов направился к штабу дивизии, а в висках у него словно стучали молоточки: причем здесь эта несчастная, ставшая одинокой женщина, вынужденная убегать от надвигающегося ненавистного врага. Наше дело воевать, для того мы и присягали государю, для того нас и учили, чтобы оберегать страну и мирных жителей, а получается, мы бежим и бежим, забыв о долге и чести, и нет нам никакого оправдания. Он спешил разыскать начальника штаба дивизии, полковника Сергея Александровича. Конечно, тот ему не ровня, но другого выхода у Кольцова не было. Он уже не первый раз заходил в штаб дивизии и считался у несших там охрану казаков своим человеком. Он попросил адъютанта доложить об аудиенции.

Сергей Александрович был расстроен: противник снова атаковал, нанеся немалый урон только что прибывшему в дивизию новому, хорошо укомплектованному стрелковому полку. Опять пошли разговоры об отходе на новый рубеж обороны. В какой-то момент Сергей Александрович подумал, что до того места в сосновом лесу остается уже совсем близко. Кто бы мог подумать, что придется оставить врагу такие огромные территории и отступать, отступать, неся огромные потери. Разве можно было хотя бы на миг представить, что так все сложится, когда в уютном кабинете он писал такой воодушевляющий доклад о начале мобилизации.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Постолы – грубая обувь из целого куска кожи, стянутая сверху ремешком.

Груба – голландская или комнатная печь.