Павел Соболевский - Дверь в параллельный мир

Я с разбегу влетел в туалет. Он, туалет, нисколько не изменился и был на первый взгляд тем же самым – обычным зловонным сортиром, типичным для рыгаловок и прочих общественных заведений родного российского отечества. С замызганным кафелем на неровных стенах и грязным обоссаным полом.

Но стук копыт погони никуда не делся, он доносился за спиной из-за не захлопнутой до конца двери.

Спасаясь, я заскочил в одну из кабинок и спрятался там, закрывшись на шпингалет. Трясущейся рукой стёр пот со лба и осмотрелся в кабинке.

Внезапно, в унитазе забурлила вода. Из дырки наружу брызнули вонючие канализационные струи. Зловонный гейзер окатил меня с ног до головы мерзкой дрянью.

Струи поднимались рывками – всё выше и выше. Я вздрогнул и отшатнулся, прижавшись спиной к запертой двери.

Гейзер достиг потолка, поливая меня мутной водой вперемежку с чьими-то застарелыми фекалиями. Он вытолкнул из канализации на свет божий огромного белого червяка – омерзительно шевелящегося. Это огромный глист, догадался я, гигантский салатёр, бычий цепень или какой-то другой гельминт. Он мутировал внутри унитаза, питаясь переваренными ГМО и прочей гадостью, навроде омаров. Эту дрянь он запивал мочой, произведённой мочевым пузырём в результате употребления абсента и энергетиков.

Огромный гельминт почуял меня и оживился. Он улавливал мой животный страх своей мерзкой паразитической сутью, бегущие по телу мурашки и пот, текущий по мне ручьями. Гельминт возвысился надо мной и разинул омерзительную беззубую пасть. Он проглатывал меня медленно и целеустремлённо – голову, руки, плечи – натягивался на меня сверху гигантским презервативом, погружая в свои зловонные, пропитанные духом чужих фекалий внутренности.

– Дверей в параллельный мир не существует! – выкрикнул я упрямо, засасываемый в глотку глиста-переростка.

Гитарная струна идеальна для удушения. Тонкая, гибкая и невероятно прочная. Её накидывают на твою шею, внезапно напав сзади, и начинают душить.

Струна впивается в горло, удары сердца стучат в ушах. Руки шарят по коже, не в силах зацепиться за вонзившуюся удавку. В глазах темнеет, грудь сдавлена застрявшим внутри воздухом. Смерть приближается, как скоростной экспресс, железный путь которого преградила твоя хрупкая жизнь.

Но инстинкт выживания не сдаётся. Он ищет спасение и извивается, как скользкий угорь. В голове колотится мысль: «нападение сзади». Вывод из этого тело делает рефлекторно: я резко сгибаю ногу и бью напавшему в пах. Не помогает: он знает своё дело и хватку не ослабляет.

Я судорожно шарю руками в наплывающей на сознание черноте беспамятства. Ищу за спиной почти наугад. Тычу распальцованной пятерней, надеясь зацепиться хоть за что-нибудь, попасть в лицо урода и выдавить оттуда что повезёт. В последней агонии обречённого, цепляясь за ускользающий край спасения. Лицом к лицу перед ужасом смерти.

Тычу снова-снова-снова…

– и попадаю!

Большой палец с размаху пробивает упругую плоть и заходит во что-то склизкое. Крик «урода» застревает в ушах – крик боли, шока и потрясения. Мой палец погружается глубже, как в хорошо застуженное желе. Что-то лопает и разрывается в моей ладони – стекает липкая, горячая жижа.

Струна больше меня не душит. Я отбрасываю её и делаю вдох. Сердце выпрыгивает из груди. Чёрная пелена отступает, не успев забрать меня на тот свет.

Я захожусь от кашля, согнувшись в три погибели, и оседаю на землю, пытаясь вспомнить «как дышать». На шее остался след от удавки – глубокая тонкая борозда, которая посинеет со временем, но разойдётся. Я чувствую её касаясь пальцами.

Тело понемногу приходит в себя, предсмертная адреналиновая эйфория сменяется облегчением. Но инстинкт выживания не оставляет в покое, он вопит в голове и безумствует, снова заставляя меня напрячься. Я вспоминаю об опасности, о которой на минуту забыл. Сейчас всё решают мгновения – кто останется жить, а кого запишут в покойники. Убийца скоро придёт в себя.

Такой не дрогнет, не остановится и не попросит пощады. Не отстанет и не отступится, пока не доведёт начатое до конца. Он прикончит меня, если я не прикончу его первым. Таков закон выживания – прописная истина для хищников и овец в этом гнусном плотоядном мире. И я не забываю о ней. Заставляю себя подняться, чтобы покончить с подонком.

Сквозь его пальцы стекает кровь. Он держится за лицо и корчится, зажав ладонью глазницу. Как будто это поможет вернуть ему глаз, вытекший наружу из полости в черепе, как сырое яйцо из разбившейся скорлупы.

Убийца тоже забывает про боль, как только вспоминает о невыполненном заказе. Вторая его рука тянется к карману, чтобы достать оружие.

Он вынимает ствол и почти успевает направить. Я бью ногой ему в лицо – пыром, на силу, как будто прикладываюсь по мячу – как учил в детстве тренер из футбольной школы. Голова убийцы откидывается и с глухим стуком разбивается о твердь асфальта. Разлетаются кровавые брызги. Выбитый из руки ствол, цокая, прыгает по земле.

Я снова и снова бью, пытаясь попасть в подонка. Он вопит во всю глотку и закрывает руками голову. В моём мозгу застряла остервенелая мысль: «Я должен его прикончить!»

Вот только попасть как следует не могу. Нога в тяжёлом ботинке каждый раз пролетает мимо, а если попадает в цель, то вскользь, через блоки и не серьёзно. Я бью второпях, а ботинок не достаточно твёрд, чтобы проломить голову и вышибить наружу мозги. Человеческий череп необычайно крепок, я не раз убеждался в этом, шлепки и затрещины ему не страшны.

Я останавливаюсь и лихорадочно соображаю. Мой загнанный взгляд блуждает по сторонам, ища, чем ударить как следует.

Поздним вечером, в темноте ни черта не видно. Свет далёкого фонаря не очень надёжный союзник. Вокруг пустырь, ветхие гаражи и асфальт в выбоинах. Как назло ничего подходящего: ни случайно забытого дворницкого инструмента, ни куска арматуры или кирпича, вывалившегося из кладки. Отлетевшего пистолета тоже не замечаю, а искать его сейчас некогда. Как всегда, будь проклят этот мир, мне чертовски не пофартило!

Но медлить никак нельзя! Придётся использовать то, что дала человеку природа. Раз не выходит забить ногами, буду импровизировать.

Я вспоминаю бои без правил, которые видел по ящику – смешные показушные мордобои для определённого типа публики, с жестокими и зрелищными приёмами проводимыми не всерьёз. Вспоминаю, как в юности учился драться на подпольной секции карате и просто во дворе со сверстниками. Вспоминаю навыки когда-то умелого уличного бойца, и рассудок сам подсказывает, как бить, если хочешь забить человека насмерть. Последовательность движений прокручивается в голове… Я встряхиваю себя и прыгаю сверху на киллера. Подбираю ноги, всем весом рухнув ему на голову.