Виктор Песиголовец - Смертная тоска по нелюбимой женщине. Рассказы и были
- Название:Смертная тоска по нелюбимой женщине. Рассказы и были
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785449892577
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Песиголовец - Смертная тоска по нелюбимой женщине. Рассказы и были краткое содержание
Смертная тоска по нелюбимой женщине. Рассказы и были - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Директор отворачивается и идет к подъезду.
Стоп! Белые носки с вышивкой! Василий Петрович почти подбегает к трупу, рывком отбрасывает мешковину… Он не ошибся.
– О Боже!
Пошатываясь, на ватных ногах, Василий Петрович поднимается в квартиру Ирины. Здесь, как всегда, чисто и уютно. Ощущение такое, вроде хозяйка только что вышла – на минутку – и сейчас возвратится.
– Господи! Господи! Ну почему?!
Директор, как подкошенный, падает в велюровое кресло и закрывает лицо руками. Как теперь жить – он не понимает.
– Что тебя толкнуло на это, девочка? Разве я тебя не любил?! Я же только и жил что тобой! Зачем ты со мной так жестоко поступила?
Василий Петрович долго сидит, вперив взгляд в никуда.
Улица. Труп все еще под стеной дома. Люди. Галдеж.
Василий Петрович бредет, сам не понимая куда. Ну почему, почему тогда старлей не выстрелил? Почему?! Вот сволочь!
На работе в тот день директор уже не появляется. И дома тоже. Он лежит на диване в своей двухкомнатной квартирке. Лежит, не шевелясь, словно мертвый. Выплакаться бы. Но слез нет.
На другой день Василий Петрович сидит в своем кабинете – осунувшийся, понурый, почерневший лицом. Смотрит в пол. Светлана что-то звонко тараторит. Директор ничего не слышит.
– Обними меня, прижми к груди, – вдруг приказывает он секретарше. – Крепко, крепко! Слышишь?
Светлана глупо ухмыляется. Что это с шефом? Но подходит, обнимает за шею.
– Дверь не закрыта…
– Плевать! – рявкает он надорванным голосом. – Ты нужна мне сейчас не как женщина. Ты нужна мне как мать.
Секретарша стискивает его шею крепче. И только теперь по небритым щекам директора начинают катиться слезы – крупные, как горошины, и мутные, словно болотная жижа.
Василий Петрович появляется дома намного раньше обычного. Только три пополудни. Он сидит за столом на кухне, молча склонившись над тарелкой гречневого супа со свининой, его любимого супа, и не ест. Он тупо смотрит в пространство. Через полчаса, отбросив ложку, поднимается.
– Ты куда, Васенька? – взгляд Веры Ивановны полон тревоги и жалости. С мужем явно что-то не так. Опять, наверное, ругали. Бедный, как он постарел, как увял буквально за сутки!
– Я – на крышу, – почему-то шепотом объясняет Василий Петрович. – Там у нас с тарелкой», с антенной что-то не так. Посмотрю.
Холодный ветер бьет в грудь, обжигает лицо. Стоит директор на краю крыши у хлипкой оградки. Он смотрит не вниз, он смотрит в небо. Вот так, видимо, стояла и Ирина. Бедное, несчастное создание, обделенное судьбой!
Василию Петровичу хочется, так хочется сделать шаг. Шаг в вечный покой, шаг в небытие, шаг к блаженству. Вечному блаженству. Василию Петровичу хочется убежать от своих мыслей, от своего невыносимого чувства вины, от самого себя. Но можно ли так поступить, разумно ли? Люди ведь не поймут. Осудят ведь. Скажут, рехнулся, дурак набитый, с жиру сбесился.
– Вася! Васенька! Что с тобой? Тебе плохо? – Вера Ивановна в одном халатике стоит подле него. Ей, конечно, холодно. На улице – осень.
– Ты зачем пришла? – спрашивает Василий Петрович, прикрывая полой пиджака плечи жены.
– Подумала, что тебе нужно помочь, – в ее глазах неподдельный страх, почти ужас.
– Идем домой…
– Идем, Васенька! Обнявшись, они медленно бредут по крыше.
Где-то гудят провода, свистит ветер. По небу плывут свинцово-серые облака.
Жизнь продолжается…
В прихожей своей квартиры директор останавливается перед большим зеркалом в деревянной оправе. И долго всматривается в свое изображение. Вот оно, его лицо – с крупными морщинами на лбу, мелкими – у потухших глаз. Губы скривлены то ли в презрительной, то ли в ироничной, то ли в горестной улыбке. Широкий нос подергивается. Губы плотно сжаты, так плотно, что даже посинели.
– Нет! – произносит Василий Петрович вслух. – Лицо хорошего человека не может быть таким. Не может! Это лицо негодяя… Мое лицо!
Вера Ивановна стоит рядом, вжавшись спиной в стену, и боится даже вздохнуть. Господи, что же происходит с мужем? Нет, ему нужно немедленно уходить с поста директора. Будь он проклят, этот пост, коль делает такое с человеком! И без директорства можно прекрасно жить. Живут же люди…
Из карих глаз женщины тонкими струйками текут слезы.
Из бесцветных узких глаз Василия Петровича – тоже. И эти слезы преображают его лицо. Оно становится уродливым и зловещим, как у палача, понюхавшего крепкого табака.
– Боже мой! Боже мой! Верочка, как мне жить? – стонет директор. И, всхлипнув, переходит на визг: – Скажи мне, скажи, как мне дальше жить?! Как жить, если совсем невмоготу?
Супруга бросается к нему, виснет на шее. И горячо шепчет:
– Все образуется, Васенька! Вот увидишь, все встанет на свои места. Все будет хорошо!
– Нет! – твердо говорит Василий Петрович. И тычет трясущимся пальцем себе в грудь: – Вот здесь уже никогда не будет покоя. Вот здесь!
– Будет, Васенька, будет, милый! – обещает Вера Ивановна.
Но он упрямо трясет лысеющей головой.
– Нет, не будет! Я знаю точно…
Весь остаток дня и вечер жена уговаривает Василия Петровича успокоиться и ничего не принимать близко к сердцу. Убаюканный ласковыми речами, он наконец засыпает в ее объятиях.
Вера Ивановна с любовью смотрит на спящего супруга. Какой он красивый, какой солидный, какой импозантный! Пусть поспит, касатик, пусть отдохнет от трудов праведных. Намаялся ведь. А завтра опять на работу, опять в этот проклятый бедлам, где все на нервах да на нервах. Тяжелая ноша у Василия Петровича на плечах, ох, тяжелая. Как бы его уговорить бросить ее? Зачем ее тянуть? Зачем портить здоровье, укорачивать себе жизнь? Ради чего?
Осторожно поцеловав мужа в посеревшую щеку, Вера Ивановна кладет свою маленькую, аккуратную головку рядом с его большой головой и закрывает глаза. Ей так уютно и комфортно подле Василия Петровича, такого прекрасного семьянина, надежного и заботливого мужчины, добрейшего, честнейшего из человеков…
Норовистая машинерия
Однажды угораздило учителя пения Костика Мороза втюриться по уши в одну молодую особу женского пола Люсечку Кукушкину. Девочка она была действительно красивая и фигуристая, известные части ее тела так и притягивали взоры парней, мужчин и дедушек. Люсечке очень нравилось такое внимание со стороны сильного пола, но, будучи девочкой умненькой и разборчивой в связях, она неохотно шла на контакт. Отбривала ухажеров резко, но, так сказать, не бесповоротно, то есть как бы давала шанс.
Дала Люсечка такой шанс и Костику Морозу. Когда он в очередной раз подошел к ней в кафе (Люсечка работала там администратором зала) и стал что-то лепетать о ее неземной красоте, она сказала ему так:
– Константин Иванович, вы хоть и холостой мужчина, однако не очень подходите мне в бойфренды, а, тем более, – в мужья. Потому как старше меня почти на двадцать лет. Но я, пожалуй, еще подумала бы, будь вы человеком зажиточным, при деньгах.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: