Виктор Вассбар - Честь имею

– С тобой всё хорошо, голубушка?

– Да, да, милый, всё хорошо! – отойдя от мыслей своих, ответила княгиня. – Разве что… ну, да ладно… потом…

– О чём это ты, Раиса?

– Потом… потом, милый! Так о чём пишут в газете?

– Да вот, – тряхнул газетой князь, – небылица… не иначе… И это у нас… в цивилизованной стране. Чудеса и только!

Пишут, видишь ли, что в Ново-Николаевске умер полицмейстер. Умер, и Бог с ним, мало ли народу каждый день мрёт… не счесть, а о нём в газете.

– Что ж там такого великого он свершил? Прочти, Григорий, мне страсть как интересно, – полностью выйдя из своих дум, проговорила княжна.

Князь стал читать:

"Умер он и, как полагается в этом случае, на его место был назначен другой полицейский чин, который незамедлительно приступил к изучению дел, – в каком положении находится документация, городничие и вся полиция в целом, и выяснил, что один из служащих по фамилии Криволапов беглый каторжник…".

– Да-а-а… представляю лицо нового полицмейстера, – хмыкнул князь и вновь стал читать.

"Весьма вероятно, что пристав за время несения службы неоднократно получал строжайшие предписания о розыске своей собственной персоны.

Когда же истинная природа господина пристава открылась, он исчез, с ловкостью лишний раз доказавшей его опытность в делах подобного рода.

Решили, что бежал в Японию.

Так тому и быть. Чего не бывает на наших богоспасаемых просторах!

Но на днях беглец был арестован в Москве, где он уже успел устроиться старшим урядником!"

– Вот и случай тот, что в полку… Помнишь, Раиса, я как-то хотел рассказать о нём, да за делами и забыл, а тут, вот, вспомнил.

– Что-то припоминаю, Григорий. Говорил как-то, что, мол, под военный суд отдал какого-то фельдфебеля.

– Рапорт написал, только дело дальше и не продвинулось.

– Что так? – удивилась княгиня.

– Потерпевшие отказались давать показания. Сказали, что сами того хотели… Вот такие дела.

– Чего хотели-то?

– А разве ж я не сказал?

– Может быть, говорил, только я, вероятно, запамятовала, – прекрасно помня, что князь не упоминал никаких подробностей давнего разговора, ответила Раиса Николаевна.

– Срамное дело вышло. Стыдно даже говорить… Ну, да ладно… не дети чай… Насиловал молодых солдат фельдфебель-то. Прознал я про это, рапорт написал, а они отказались от своих слов. Как сказал, сами, мол, желали того. Вот и получается, Раиса, что наш фельдфебель не лучше того пристава Криволапова… На мой взгляд, даже хуже, и судить его нужно было самым строгим законом.

– Всякое бывает, Григорий! Народ по струнке ходить не может, душа у каждого человека своя. На одного посмотришь, – душа поёт, а на другого глянешь, – корчится в негодовании, или со смеху готова взорваться. Я вот тут на днях повстречала Клавдию Петровну Мирошину, так она такое поведала, что мы потом со смеху чуть не валились. В какой-то деревеньке, сейчас уж и не помню какой, сами по себе стали летать коромысла. Исчезнет коромысло у какой-либо хозяйки, а потом, глядь, в другом конце села объявится – летит себе смирненько от дома к дому и хоть бы что ему.

– Как это так – от дома к дому? – удивился Григорий Максимович.

– Кто его знал тогда-то. Летело и всё тут. До одного дома долетит, спустится и снова в путь, так два, а то и три дома перелетало.

– Чудеса!

– Вот и они, вся деревня, значит, говорила, что чудеса! Так если бы один раз. Через два дня у другой бабы коромысло исчезло и тоже полетело, летало, и опять хаты через две-три.

"Никак бесы шалят!" – стал говорить народ. И стали люди вспоминать всякие другие случаи. Вспоминают, говорят, голову к небу поднимают, вроде бы успокоились бесы, тихо. Станут расходиться, а коромысла снова в полёте. Ясно дело, народ в испуге, жмётся друг к другу, по домам запирается. Стали они коромысла свои под замок прятать, только не помогло это. Утром бабам поводу надо, замок открывают, коромысла нет. А оно через час-два объявляется и летит себе через два-три дома прямёхонько к озеру, или куда ему вздумается. Ладно бы это, летают коромысла и Бог с ними. А только когда к такому летучему коромыслу с опаской подходят, да осматривают, то видят на нём какие-то странные знаки. Те знаки всем селом изучают и видят, что они, прям, один к одному, что на первом, что на последнем коромысле. И разобрать те знаки не могут.

– И как, расшифровал кто-нибудь те знаки? – спросил Раису Николаевну князь.

– Вот тут самое интересное, Гриша. Сообщили о летающих коромыслах в газету, приехал в село какой-то большой учёный и стал изучать их, а в это время к его ногам сразу один за другим, подряд, три коромысла с неба свалились. Ясно дело, учёный и их стал изучать, а потом и выдал своё заключение. Сказал:

– Феномен этот мною изучен и полному объяснению не подлежит, но ясно одно, не зазря они летают. Знаки дают. А знаки те говорят, что вина большая на всём селе лежит. Летать будут, пока вину свою не загладите, а если упрямиться будете, то коромысла те уже не просто летать будут, а окна в домах вышибать до скончания света, и весной, и летом, и осенью, и даже зимой, а если это вас не вразумит, то трубы печные посшибают в самые лютые морозы.

Сказал и на знаки указал, которые прочитал.

– Помоги, мил человек, изгони из села бесов, – запричитал народ. – Никаких денег на твоё доброе дело не пожалеем. Укажи, в чём вина наша, всё исправим по-божески.

– По-божески и надо, так и прописано в знаках, – ответил учёный и указал на девку молодую и парня ровесника её, разве что года на три старше. – В них вся беда ваша, – сказал. – Покуда не будут они мужем и женой, быть беде в селе вашем испокон веку.

Тут, ясно дело, всё село с нападками на этих молодых. Почему, мол, до сих пор не венчаны?

А они в ответ:

– Родители наши меж собой в ссоре, вот и не дают согласие на наш брак.

Селяне тут же обрядили молодых в венчальные платья и в церковь повели. В тот же день обвенчали, а на свадьбе всё и выяснилось. Жених с дружками те коромысла в воздух бросал. Посмеялись всем селом, и сваты помирились. С тех пор в селе тишь и гладь, и божья благодать!

Слушая Раису Николаевну, Григорий Максимович обратил внимание на то, что жена как-то отрешённо пересказывала слышанный от своей подруги рассказ, это его насторожило.

– И всё ж таки, смотрю я на тебя, Раиса, тревожишь ты меня. Не приболела ли, голуба? Всё ли хорошо с тобой? – сразу, как только она закончила пересказ, спросил её Пенегин. – Какая-то ты последнее время задумчивая. Вот и нынче за разговором. Не тревожит ли тебя что-либо? Так ты скажи, всё, что в моих силах, пожалуйста. Может быть, что с сестрой, здорова ли?

– С ней всё хорошо, Гриша. Здорова, слава Богу! И со мной всё ладно!

– А вот вижу, что не всё ладно. Давай-ка сядем рядышком, и ты всё мне расскажешь, – не удовлетворившись ответом Раисы Григорьевны, проговорил князь и, покинув кресло, направился к дивану, на котором она сидела.