Александр Медведев - Петербургская драматургия. Ежегодник 2022

ФРОСЯ. Откроют… Нам бы только до весны дотянуть. Это совсем недолго. Весной норму хлеба увеличат, капусту посадим в скверике у церкви, будем капустные щи варить. Сытые будем…

ТОМОЧКА. Правда, мама?

ФРОСЯ. Зачем же мне тебя обманывать, Томочка?.. Все так и будет.

ТОМОЧКА. А летом в деревню поедем?

МАТЬ. Этого я тебе обещать не могу… Передохнула? Тогда пошли…

Звук метронома учащается.

ТОМОЧКА. Ну вот, началось!

Голос диктора объявляет: «Говорит штаб местной противовоздушной обороны. Воздушная тревога. Воздушная тревога».

ТОМОЧКА. Бежим?

ФРОСЯ. Нормальным шагом пойдем. Нас каждый день бомбят, и что же мы будем всякий раз дрожать от страха?! Не дождутся, гады! ( Грозит кулаком в небо .)

ТОМОЧКА ( смотрит в небо ). Зажигалки посыпались…

Свистят «зажигалки». Томочка и мать медленно идут по проспекту.

Затемнение.

АВТОР. В блокадной кинохронике часто можно увидеть, как люди идут по улицам, а на земле лежат трупы. К смерти привыкли, к ней равнодушны. Вот на санях повезли запеленатый труп. Словно древнеегипетскую мумию. Изумляют лица людей. Как описать эти лица? Равнодушные? Скорбные? Бесстрастные? Нет! Ни то, ни другое, ни третье. Чтобы выжить, необходимо мобилизовать все ресурсы. Эти лица – самоуглубленные и сосредоточенные. Так сосредоточен был Христос, поднимавшийся на Голгофу.

Однажды мне приснился сон. Я видел блокадный город. Я побывал в нем. Я видел людей с бидонами и ведерками, черпающих воду из проруби в Неве. Видел процессию запеленатых тел. Я смотрел на них из будущего. Люди были немы. Сквозь запотевшее стекло времени я видел их глаза. Бездонные глаза. И вдруг я понял, что это вовсе не стекло, а мутный невский лед, сквозь толщу которого я вижу погребенные в нем навеки их лица. Прекрасные лица!

Звучит скорбная музыка. Возникают очертания блокадного Ленинграда. Вереницей проходят люди осажденного города. Их цепочка кажется бесконечной. Среди этих людей Томочка и Фрося.

ТОМОЧКА. Я знаю, мама, как выглядит смерть. А ты? Вчера на улице видела старика, а у него лицо жуткое, синее…

ФРОСЯ. Это и называют печатью смерти на лице…

ТОМОЧКА. Я отвернулась. Мимо прошла. Потом все-таки оглянулась. Старик на тумбу сел. Глаза закатились. И он медленно съехал на землю. Он умер у меня на глазах…

ФРОСЯ. Ты испугалась?

ТОМОЧКА. Нет, мамочка, не испугалась. Я не боюсь смерти …

Томочка и Фрося сливаются с толпой ленинградцев.

Затемнение.

АВТОР. Немногочисленны их воспоминания. Упущено время – и некого спросить, как удалось им пережить самую тяжелую блокадную зиму? Возможно, они бы и не сумели ответить на этот вопрос. Да и не любили они об этом вспоминать. Но пережили. Пережили!

И вот уже весна. Апрель. Весна – как новая жизнь. Закончилась самая тяжелая блокадная зима. Даже тетя Дуся стала изредка вставать. Однажды даже вышла на улицу. После школьных занятий мама не торопилась домой, она садилась возле дома прямо на булыжной мостовой и тихо играла сама с собой. Если начинался артобстрел, она не двигалась с места, словно не слышала воя вражеских самолетов и сигналов воздушной тревоги. Во что она играла? Я спрашивал, но она не могла вспомнить. Бабушка, вернувшись с работы, часто заставала ее сидящей на мостовой возле дома. Но однажды, вернувшись, не нашла ее.

Возникают очертания ленинградской улицы с булыжной мостовой.

ФРОСЯ ( идет по улице, зовет ). Томочка! Вы не видели Томочку?

СОСЕДКА. Может, домой пошла?

ФРОСЯ. Дома была. Нет ее дома! В школу сбегать? Уж не случилось ли чего?

СОСЕДКА. Я после школы ее видела. Сидела, как обычно, фантики бумажные на камнях раскладывала.

ФРОСЯ. Так где же она? Куда подевалась?

СОСЕДКА. Может, в церковь зашла?

ФРОСЯ. В церковь? Мы в церковь с ней никогда не ходили…

Затемнение

АВТОР. Спасо-Переображенский собор был рядом с домом. Этот единственный в городе храм, который ни на день не закрывался в советское время. Всю блокаду в нем тоже шли службы. А в подвале собора располагалось бомбоубежище.

Возникают очертания иконостаса. Томочка стоит у иконы Божьей Матери и внимательно вглядывается в нее. К ней подходит мать.

ФРОСЯ. Вот ты где! А я тебя обыскалась! Нельзя, так поступать, Томочка!

СВЯЩЕННИК ( подходит ). Не ругайте ее. Пришла она сюда по наитию, Бог ее привел.

ФРОСЯ. Так я и не ругаю…

СВЯЩЕННИК. Как девочку зовут?

ФРОСЯ. Тамара. Томочка.

СВЯЩЕННИК. Я вас с Томочкой в бомбоубежище виде пару раз, а вот в храме – ни разу.

ФРОСЯ. Так мы… мы и не ходим в храм…

СВЯЩЕННИК. Жаль… А девочка ваша пришла. Значит, запала в нее искра Божья. Я так и звать ее буду теперь – Искра Божья. ( Томочке .) Если захочешь что-то спросить, подходи, спрашивай, не стесняйся. ( Отходит .)

ТОМОЧКА ( смотрит на икону Богородицы ). Какая красивая!

ФРОСЯ. Пойдем домой, Томочка?

ТОМОЧКА. Постоим еще немножко. Это Богородица?

ФРОСЯ. Богородица.

ТОМОЧКА. Я у Богородицы попрошу, чтобы война скорее закончилась, чтобы тетя Дуся не болела, а папа живой вернулся… Как у Богородицы надо попросить?

ФРОСЯ. Как чувствуешь, так и проси…

Затемнение.

АВТОР. Ближе к лету отец навострился ловить рыбу на Крестовском острове близ стадиона имени Кирова. Этого стадиона, увы, уже не существует. На его месте красуется похожая на летающую тарелку Газпром Арена.

Возникают очертания невского берега. Олег и парень помладше стоят у края воды. У парня удочка. У Олега удочка и сачок.

ПАРЕНЬ. Отойди! Всю рыбу распугаешь!

ОЛЕГ. На что ловишь?

ПАРЕНЬ. Не скажу!

ОЛЕГ. Я на поденку. На жучков.

ПАРЕНЬ. Я на мормышку.

ОЛЕГ. На какую еще мормышку?

ПАРЕНЬ. На такую! Красную нитку к крючку привязал!

ОЛЕГ. И много наловил?

ПАРЕНЬ. Ничего… Я первый раз.

ОЛЕГ. Так учись. ( Берет сачок, ловит им мелкую рыбешку .)

ПАРЕНЬ. У меня тоже сачок дома есть.

ОЛЕГ. Смотри, сколько мелочи. ( Поддевает рыбу сачком .)

ПАРЕНЬ. Дай поближе разгляжу. ( Достает рыбку из сачка, хочет ее съесть. ).

ОЛЕГ. Не тяни в рот, поранишься!

ПАРЕНЬ. С чего это?

ОЛЕГ. Она колючая.

ПАРЕНЬ. Действительно колется!

ОЛЕГ. Еще бы! Она так и называется – колюшка.

ПАРЕНЬ. А как же ты ее ешь?

ОЛЕГ. Мать в мясорубке прокручивает. Потом жарит. Почти как рыбные котлеты получается…

Затемнение

АВТОР. Маленькая рыбка, не больше четырех сантиметров в длину. На спине три колючки. Всегда считалась сорной. В Кронштадте на западной стене Обводного канала возле Синего моста установили памятник колюшке. Три маленькие бронзовые рыбки качаются на металлических волнах. В дни блокады сорная рыбка колюшка многим спасла жизнь.

Возникают очертания комнаты в ленинградской квартире. Томочка достает из нижней части буфета иконы, завернутые в белую материю.