Николай Канев - Хроники последней войны

Создалось впечатление, что он успокаивает больше себя, чем новичка, но я понимающе кивал и соглашался ― бывает и хуже.

Миновали пост. На КПП подполковника знали в лицо, отдали честь. Толстогубый прыщавый прапорщик проводил меня долгим взглядом. Казалось, сверлил глазами спину.

Два вагончика состыкованы торцами. Вдалеке видна полосатая бело-красная вышка СДП, разметка ― флажками обозначены посадочные квадраты вертолетов. Зачехленные, они напоминают больших уснувших животных.

Последний, третий, вагончик развернут поперек и центром упирается в торец второго: Т-образно. Входим. Вскакивают трое.

– Техник РЭО, лейтенант Бражич, ― представляет Алексей Иванович первого, стоящего ближе всех, парня в черном «техническом» бушлате. В это время находившийся дальше всех человек делает полшага, тянется к черно-белому телевизору, убавляет звук.

Обстановка спартанская: стол с ящичком «громкой» связи, рация, захватанный телефон, три жестких стула вокруг стола, два топчана, обтянутых коричневым кое-где порванным дерматином, стоят у стены под окном. В углу, на тумбочке светлого дерева ― телевизор с обмотанным синей изоляцией рычажком переключения программ. Все это охватывается беглым взглядом. Иваныч еще не закончил, хвалит Бражича:

– …парень способный, радиоэлектронное оборудование знает и любой хлам чинит. Одна беда, ― вздыхает и щелкает себя по шее, ― ЛЕВ, что в переводе с военного ― любитель выпить. Ух!

Все улыбаются, а окрыленный своей речью подполковник продолжает:

– Так-с, а это наш достопочтенный Михалыч, он по безопасности полетов инженерит.

Мужчина приветливо кивает, застегивает пуговицы пятнистого бушлата. Лицо у него смуглое, как шайба, а глаза узкие ― цепкий взгляд. Не казах ли? Может, уйгур?

– Ну а это Димка Буцко, технарь, ― отмахивает в сторону третьего, убавившего звук телевизора. ― Парняга молодой, работает недавно. Знакомьтесь, новый бортмеханик в экипаж Степаныча, Юрий э-э-э…

– Соломин, ― вставляю я.

– Вот и славно. Это круглосуточный пост, тут всегда техники и безопасник торчат. Если что-то важное ― идут на задание свои или подсадка ― мы обслуживаем. Теперь ― в экипаж.

В центре вагончика, напротив входной, еще одна дверь. Иваныч нагибается, входит. Я ― следом. В полупустом помещении сидят двое и режутся в нарды. Молодой большеглазый русоволосый игрок растряс в руках зары, кинул на доску, объявил:

– Пять-шесть! Ага, самое то. О! ― замечает вошедших и делает вид, что пытается встать. Второй, сидящий спиной к входу, оборачивается, повторяет маневр с приветствием, но подполковник усаживает жестом, знакомит:

– Это твои, ― показывает на сидящего спиной, ― Валентин Степанович Сухонин ― командир, а этот, ― рука перемещается на кидавшего зары, ― второй пилот, старший лейтенант Городец Андрей Валерьевич. Знакомьтесь ― Юра Соломин, ваш новый бортмеханик, третий богатырь. А где Алфёров?

– Желудком мается, ― ответил Сухонин и показал взглядом вглубь вагончика, где имелась фанерная перегородка. Отодвинув почерневшую от времени дверцу, подполковник обнажил раковину, обтянутый грязной клеенкой стол и топчан, где примостился еще один обитатель.

Воин спал, уронив голову на руку, забросив ноги в массивных берцах на небольшую тумбу, стоявшую в углу за раковиной.

– Ты посмотри, как ему плохо! ― съязвил Алексей Иванович и причмокнул губами от наигранного сожаления. ― Бедняга, даже последнее дежурство отработать не смог, сломался! Какая жалость.

Он развернулся, гневно посмотрел на вскочивших пилотов, выпалил:

– Не можете отпуск с утра не обмыть, да? Ну, Валентин, не ожидал!

– Побойтесь бога, Иваныч, ― таращится Городец, ― ни в одном глазу!

– Сейчас к Мошкинду свожу, там и узнаем, в одном или в двух! Людей возите, не дрова!

– Действительно, товарищ полковник, не пили мы! ― пророкотал Сухонин. ― Он с бодуна пришел, отлеживается. Говорит, отравился чем-то.

– Ладно, смотрите мне! Соломина на его место поселите, покажете все, а этого, ― он показал пальцем на спящего, ― накажу после отпуска! На этом все, работайте!

Хлопнув дверью, подполковник ушел. Я разрядил обстановку:

– Он не брат Ирины Алфёровой?

– Кум, ― хохотнул Городец и бросил беглый взгляд на Степаныча.

– Устал, наверно, а тебя сразу с корабля на бал, ― проявил заботу командир.

– Ерунда, в поезде выспался, вещи дневальному оставил. Как работаете?

– Двенадцать часов через сутки, щадящий график. На каких машинах работал?

– На восьмерке, шестерке, МИ-10К…

– Грузовике? Серьезная штука. У нас МИ-8. ― Он заметил перемену в моем лице, добавил грубо: ― А ты чего думал, на «крокодил» посадят, ракеты будешь швырять? Наше дело не меньше пользы несет: десант, медицина, раненые, продукты, патроны… Время видел какое? Все расквасило, танки застревают, не говоря уж о машинах, а с них, ― Степаныч показал в квадрат мутного стекла, где виднелись громады зачехленных боевых вертолетов, ― только смерть и сеять, аки кару за грехи земные. Ну а собьют, так лучше погибнуть, чем в руки к ним попасть, ― запытают. Говорят, десять штук зелени за сбитого дают.

Он так ораторствовал, что начал махать руками. Полный, черноволосый, кареглазый, выбритый до синевы ― необычайно бойкий. Несмотря на грузную комплекцию, майор Сухонин мгновенно расположил к себе, внушил правоту своих слов и будто подстегнул второго пилота. Молчавший доселе Городец подключился к внушению первоочередной важности транспортной авиации:

– В натуре. Ты попал в самый лучший экипаж! Нам завидуют все! Сказочно повезло тебе, Юрка!

– Да я и не жаловался, что вы! Пропади пропадом, какая разница, на МИ-2 летать или на «Черной акуле», главное ― с кем и ради чего! ― Совсем неожиданно получилась впечатляющая формулировка.

– Хм, ― Сухонин сел, ― нормально.

– Вообще, красиво сказал, ― поддержал Городец и улыбнулся. ― Сработаемся, чую. У врача был?

– Нет.

– Обязательный предполетный медосмотр никто не отменял. Андрей, дай отмашку Михалычу, пусть свозит к Мошкинду.

Городец вышел, появился через минуту, объяснил:

– Сейчас безопасник УАЗик подгонит, съездите в штаб. Первый этаж, первая дверь направо. Не дерзи, понял? Врач у нас мужик строгий.

Пятнистый внедорожник поглощал разбитую дорогу. В салоне тепло и уютно. Прикрепленный к зеркалу заднего вида зеленый дракончик весело подпрыгивал на резинке ― в такт мелодии, льющейся из приемника.

Михалыч курил дешевую «Приму», стряхивая пепел в форточку. У самой створки ворот перед приземистым зданием затормозил:

– Вот и прибыли. Рядом тут, разогнаться не успеешь ― приехал, а пешком по грязюке полчаса оставишь, не меньше…

Конец фразы проглотил проползающий мимо БТР с десантом на броне. Ребята сидели хмурые, закованные в бронежилеты и «разгрузки» с множеством оттопыренных кармашков. Заляпанные грязью колеса роняли лепехи размякшего грунта вперемешку со снегом.