Роберт Хуснутдинов - Бремя любви и размышлений

Что не воешь ночами седая волчица?

Мне не слышны от боли стенанья твои.

Видно Богом отмерен твой срок некороткий,

Ты последние дни отживаешь свои.

А ведь была когда-то ты сильной, красивой,

И могла за волчат своих насмерть стоять.

Только годы промчались крутой вереницей,

И от жизни тебе больше нечего взять.

Твои дети давно разбежались по норам,

Сыновья твои злобно на чуждых рычат.

Твои дочери взяли на себя твою ношу,

И рожают в лесах своих серых волчат.

Так запой же подруга последнюю песню,

Пусть враги этот зов, услыхав издали,

Донесут все легенду о старой волчице,

Всем до самого края свободной земли.

Одинокое, в женском обличии

Утром летнего дня, не боясь никого,

Позабыв про законы приличия,

Одинокое счастье по улице шло,

Одинокое, в женском обличии.

Пело песню оно о прошедшей любви,

И о том с кем сейчас миловалось.

Эта ночь, бесподобная целая ночь,

От него ей в подарок досталась.

Может быть, он к ней завтра уже не придёт,

Тут гадай, не гадай, нет ответа.

Счастье женское этой ночью жило,

И ушло, лишь дождавшись рассвета.

Лежишь, все думая о нём,

А рядом муж заснул уставший,

Но тебе мил совсем другой,

Твоего тела не ласкавший.

Ты вдруг почувствовала вновь

Прилив неловкости щемящей,

И захотела так любви

Ни из кино, а настоящей.

Ты ночью встанешь в темноте,

А муж всё также будет спать,

И огородами уйдёшь,

Чтобы любви себя отдать.

А тот любимый дверь откроет,

И не спросив: а кто же там?

Ведь он же, как и ты страдает,

И ждёт той встречи по ночам.

Как страстны будете вы оба,

Как будешь ты его любить,

Потом домой вернёшься утром,

С мечтой всё это повторить.

Летнее утро, сука щенится,

Тело в клубочек скрутила,

Ветер залётный кудрит её шерсть,

Вот и щеночка родила.

Ну что такое – один вместо трёх,

Иль пятерых – как водилось,

Ну, так бывает порой и не раз,

Самка сейчас разродилась.

Милый красавчик – на маму похож,

Чёрненький, милый разиня,

Скоро хозяин к будке придёт,

И даст щенку его имя.

Будет малыш наш сиську сосать,

Незачем здесь торопиться,

А подрастёт, то по двору бегом,

С радостью будет носиться.

А когда вырастит и станет псом,

То свой ошейник оденет,

Будет он сторожем в дворе большом,

Трудности все одолеет.

Ну а пока, щенок, мысли оставь,

Радуйся детству и жизни,

Нечего трогать за лапу судьбу,

Выкинь недетские мысли.

Отпусти ты меня, отпусти,

Мы с тобою так много прожили,

Что когда я хочу удивить,

Говоришь ты, что всё это было.

Отпусти ты меня, отпусти,

На заре я уйду одиноким,

Ничего не возьму у тебя,

И забуду в измене упрёки.

Отпусти ты меня, отпусти,

Я уйду к молодой и красивой,

Будем жить с ней в любви и добре,

И со мной она будет счастливой.

Отпусти ты меня, отпусти,

Покорюсь я злосчастной судьбе,

И когда мне всё, всё надоест,

Я вернусь к тебе – бывшей жене.

Я сегодня с сестрой в разговоре,

Вдруг спросил: «Как у Тани дела?»

А сестра, помолчав для приличия,

Мне сказала: «Она умерла!»

«Как?» – глупее не было вопроса,

Но случились такие дела,

Тани нет, но она только была,

Пока мне не сказали: «Ушла!»

И тогда унесла меня память,

Лет на сорок с чуть малым лишком,

Когда я находил только повод,

Чтобы к Тане пройтисся пешком.

То заданья домашнего нету,

То учебник утерян был вновь,

Таня девочкой была не глупой,

Понимала, что это любовь.

А когда мне четырнадцать стало,

То в весеннем в цветах всём саду,

Я, краснея, признался Татьяне,

Как безумно её я люблю!

Ничего не сказала Татьяна,

Без ответа признанию в любви,

Вдруг, ушла от меня, не услышав,

В моём сердце кипения крови.

Я остался тогда одиноким,

Попав в плен неоконченных фраз,

Не поняв, в чём ответ был Татьяны,

«Я подумаю!» или отказ.

А потом вдруг внезапно с семьёю,

В другой город умчалась она,

Я её как росток любви первой,

Не забуду уже никогда.

Лето, солнце, загораю,

И улыбки раздаю,

Запах тины нос мой гложет,

Я у озера стою.

И девчонки молодые,

Нашептав друг другу слов,

Всё гадают и гадают,

Сколько дяденьке годков.

Мне, которая, по нраву,

На меня и не глядит,

На вопросы о знакомстве,

Нос презренно воротит.

Так красива, но сердита,

Как всё это ей к лицу,

Только мне тут не понятно,

Я не люб ей почему?

Может ей не интересны,

Мысли мужиков седых,

Как же завладеть мне сердцем,

Сих красавиц молодых.

И задавшийся вопросом,

Подошёл я к ней с лица,

И сказал почти что нежно:

«Будешь скоро ты моя!»

Засмеялась она громко,

И презрев мои слова,

Обожгла красивым взглядом,

И к себе домой пошла.

Я догнал её в дороге,

И спросил, всё, не тая:

«Почему тебе не мил,

В чём же тут вина моя?»

И ответила красотка,

Словно вдарила под дых

«Не люблю я очень наглых

Мужиков немолодых!

Ты себе найди по году,

Своих лет и поскорей,

И её любви словами,

И делами обогрей!»

Проводи ты меня до ворот,

Под созвездием небесных медведей,

Мы послушаем музыку танца,

Из окна наших добрых соседей.

Я сегодня уеду опять,

А на сколько, я даже не знаю,

Но не в первый уже это раз,

Ты меня провожаешь родная.

Поезд, база, большой вертолёт,

А потом рядом с печкой кровать,

И тоска по тебе каждый день,

К ней никак не хочу привыкать.

Не затмят цвет твоих карих глаз,

Даже трудные будни мои,

Буду думать о них я всегда,

В бесконечных объятиях ночи.

Любви твоей просить не буду,

Хоть и томлюсь, меня пойми,

Вопросом сердце разрывая,

По жизни дальше с кем идти?

Сам знаю, что меня не любишь,

Не стал я с этого сильней,

Но не женюсь на не любившей,

Мне будет только тяжелей.

А ты всю жизнь с нелюбимым,

Как крест с собою пронесёшь,

На жизнь, оглядываясь позже,

Как я любил тебя – поймёшь.

Я парнишкой очень любил риски,

И порой к чему иду – не знал,

Ставил я на карту свою жизнь,

Но Господь сберёг – не проиграл.

Молодость – она глупа, по сути,

В ней не знаешь завтра, что там ждёт,

Может, во дворец войдёшь, богатый,

А быть может, ляжешь тихо в гроб.

Словно лес, судьба моя грешная,

То поляна, светом вся полна,

То чащоба, ничего не видно,