Иван Царицын - В краю гор и цветущих долин

Штепа читала доклад: 43 пенсионера, 8 госслужащих, 3 частных предпринимателя и один человек – творческая интеллигенция. Пётр, вслушиваясь в цифры, думал: «Вот нас всех пересчитали, пометили, обозначили». Помеченные и обозначенные люди взирали на Командующего и ждали от него подвига, ждали от него неких сверхъестественных усилий.

– Конференция правомочна начать работу, – Штепа хлопнула влажными ресницами и убежала на своё место.

После рассмотрения ряда необходимых вопросов, началось тайное голосование. Делегаты получали бюллетени, опускали их в ящик без всяких отметок. Пётр задумался: а не вычеркнуть ли имя Командующего? Тем более что других кандидатур не значилось. Но ручей делегатов машинально и покорно двигался от стола Розы Белоусовой, которая выдавала бюллетени, до ящика для голосования. Не было места спрятаться и сделать отметку. Не было даже ручек. И не потому, что их специально не положили. Просто никому в голову не пришло, что вдруг придётся чего-то там чёркать.

Единогласно конференция утвердила кандидатуру, заранее согласованную с ЦК.

Когда представители Избирательной комиссии покинули Комитет, Козинцев объявил:

– Ну что, товарищи, мы входим в активную фазу предвыборной кампании. Скажу прямо – нас ждёт жёсткая борьба. Власть нам подсунула серьёзных, сильных конкурентов.

Он сидел в президиуме и всем своим видом демонстрировал презрение к обстоятельствам и проблемам. Казалось, мир может треснуть от одного его взгляда.

– Первый из них – действующий врио Кашкин. Кто же это такой, спросите вы. Я вам отвечу – варяг, присланный сюда Москвой, который не знает специфики региона и менталитета местных жителей. Мы же твёрдо убеждены – Севастополем должен управлять севастополец. И сегодня мы с вами выбрали достойную кандидатуру – уважаемого адмирала, бывшего командующего флотом.

Одобрительные «угу» и «ага» прошли среди делегатов.

– Но это ещё не всё, – Козинцев повернулся к Командующему. – Они уже зарегистрировали эту девочку?

– Так точно, – резко и чётко ответил Командующий.

– Вы видите – чтобы отбирать у нас проценты на выборах, власть создала такую удивительную партию: «Партия настоящих коммунистов». Только вслушайтесь – настоящих! Вот хочет человек проголосовать за коммунистов, приходит на избирательный участок, а у него в бюллетене две коммунистические партии, и он не знает, за кого голосовать. Подобная технология называется – партия-спойлер. Такая партия больше одного процента никогда не набирает, они даже не ведут агитацию. Но это тот процент, который они оттягивают у нас. В Севастополе они выдвинули молодую девочку, как её? Антонина Кислицкая.

При звуке этого имени в душе Петра колыхнулось что-то жаждущее. Ему сделалось неспокойно, он принялся елозить на стуле.

– Но разве нам можно помешать? – Козинцев распалялся всё сильнее. – Мы с вами севастопольцы или кто? Мы что, позволим заезжим варягам перекраивать наш город? Посмотрите, во что они превратили Херсонес, из древнего уникального города сделали попсовый Диснейленд. Сейчас они будут строить культурный кластер с театром оперы и балета. Ладно, нам нужна культура. Но покажите соответствующие документы на строительство. Нет никаких документов. А сам облик театра – архитектурное не пойми что. Наши местные архитекторы говорят – это уничтожит исторический облик центра города. Но главное, нас, местных жителей, не спросили, с нами не посоветовались, а просто спустили проект сверху.

Прибрежный цокнул языком – он сам боролся с велодорожками и прекрасно понимал, о чём идёт речь. Козинцев перевёл дух и продолжил:

– Дать бой варягам, сохранить собственную идентичность, сохранить сам дух Севастополя – цели поставлены, задачи определены, за работу, товарищи!

Пётр взял свои вещи и отправился на автобусную остановку. Автобус привёз его на другой конец города. Он расплатился за проезд, нашёл нужный дом, постучался в нужную квартиру. Дверь ему открыла Антонина Кислицкая. В халате на голое тело.

– Дуй скорее в душ.

Пётр разулся и пошёл подмываться. Вернулся в комнату, где стояла широкая кровать. На кровати лежала Кислицкая. Она поманила тонким скрюченным пальцем.

– Ну что же ты, иди ко мне, депутатик.

И депутатик пошёл.

Его идейности хватило ненадолго.

Он обещал быть настоящим коллективистом и товарищем, обещал давить в себе порывы эгоизма, но в какой-то момент осознал, что с Партией и Союзом его ничего, по большому счёту, не связывает, и что жизнь его, видимо, свернула не туда.

Какими бы хорошими не были идеи, как бы сильно они не вдохновляли, иерархия и бюрократия всегда вытравят из идей всё естественное и боевитое. И Петра начало тошнить от бесконечной вереницы пленумов, на которых мусолили одно и то же из раза в раз. Иногда у него разыгрывалось воображение – он представлял, как во время выступлений из-под стола показывал мордочку и скалил зубки одобрям-с . Постепенно одобрям-с выбирался из своего убежища и кусал за ноги каждого присутствующего, и в итоге голосование было неизменным – ЕДИНОГЛАСНО.

Вокруг себя Пётр видел одни лишь номенклатурные задачи. Был случай – из ЦК поступило указание провести конкурс детских талантов с песнями, танцами и чтением стихов. Организация конкурса легла на плечи Коновальцева. Со своей работой он справился достойно, но, как обычно бывает, не обошлось без ложки дёгтя.

Местом проведения должен был стать актовый зал университета. Иван приложил немало усилий, чтобы выбить разрешение. Пришлось пойти на уступки и позиционировать конкурс как внепартийный. Только вскрылось это перед самым началом, когда Козинцев вошёл в зал, тряхнул седой гривой и заорал:

– Где партийные флаги? Где партийная атрибутика?

Звеня медальками на кителе, подскочил Коновальцев и начал растолковывать, мол, так-то и так-то, мероприятие будет вне политики.

– Ты совсем распоясался, что ли? Лиза, у меня в багажнике завалялось несколько флагов, принеси, пожалуйста.

– Михаил Андреевич, я обещал людям, как они потом будут смотреть на нас, на мой Союз?

– Хватит дурачка валять, мероприятие будет партийным и точка.

Лиза метнулась туда-обратно и умоляющим тоном попросила Петю:

– Ну повесь флаги, пожалуйста.

И тут Коновальцев как с цепи сорвался:

– Не смей вешать, я тебе приказываю! – он глядел из-под бычьего лба гневными глазищами.

Пётр опешил и застыл с флагом в руках. Кругом на него смотрели дети, родители, всякие посторонние люди. И он почувствовал себя растоптанным. А лоб Коновальцева блестел, готовый к тарану.

– Прекрати развешивать…

Бдзынь! сделала медалька «ХХ лет РККА».