Илья Беляев - Темница

С приподнятым настроением я вошел в здание издательства газеты, сдал объявление и отправился назад – в пустой дом на окраине спального района, куда так не хочется возвращаться после пестрящего оттенками города.

Возле дома, у самого въезда в гараж, мой автомобиль заглох. Что там сломалось, мне особо не было интересно, я никогда в этом не разбирался. Эта машина дядина, он еще при жизни перестал ездить на ней. Он же и был последним, кто заглядывал под капот.

После поездки меня потянуло в сон. Оно и понятно: после развода я только и делал целыми днями, что ел и спал. Но сейчас я ждал, пока мне позвонят и захотят у меня учиться. Я стану кому-то полезным впервые за долгое время. Эта мысль меня грела.

Надо было убраться в доме. Если уж не генеральную уборку устроить, то хотя бы протереть пыль в тех комнатах, где будет гость. Найдя в теткиных антресолях старую тряпку, я направился в гостиную.

Последний раз здесь убиралась жена, поэтому слой пыли повсеместно должен был быть толщиной в палец. Ну, мне казалось, что так должно быть. Вообще, я не замечал: есть ли пыль, нет пыли, грязь вокруг или чистота. Относительно чисто было только там, где я постоянно обитал: мой кабинет, кухня и спальня. Больше меня ничего не волновало. Нет, я не убирался в местах своего обитания – шоркая своими тапками, я просто разгонял пыль по углам, которые не бросались в глаза. Себя не оправдываю, опрятность – никогда не было моим вторым именем. Наверное, тетушка, посмотрела бы на меня в тот момент и сказала: «Тебе уже четвертый десяток идет, детина, а ты даже дом в порядке держать не можешь! Горе, ты, мое луковое!»

В доме было темно, как в гробу. После того, как я стал единственным обитателем своего дома, как я уже сказал, развлечений у меня было мало. Потому-то сон и занимал значительную часть всего времени. Спать при свете я не могу, а потому везде навесил плотные шторы. Даже на кухне, где я, бывало, после ужина или обеда мог расстелиться на мягких сиденьях.

Для начала я решил протереть цветы. Мяту, стоявшую по углам комнаты на цветочных столиках, так давно не поливал, что даже удивился ее живучести. Но мне на мгновение показалось, что ее недавно протирали и рыхлили землю. Я решил, что этого быть не может, и из-за стрессов мне уже все кажется подозрительным. Дядина черта, которая мне в нем сильно не нравилась, все-таки с возрастом стала проявляться и во мне: отрицание очевидного, если невозможно найти простого объяснения. Киевница тоже оказалась чистой. Как я мог этого не заметить вчера? Фотографии и статуэтки, стоящие на камине, как и сам камин – все было чистым! Но дело не в этом: хорошо, что чистые – мне меньше проблем. Когда я взял в руки рамку с фотографией, стоящей на давно не топившемся камине, на меня нахлынули воспоминания. Они были такими красочными и отчетливыми. Часто так бывает, когда находишь вещь, о которой уже давным-давно забыл, но которая хранит в себе частичку памяти о старых добрых временах, когда и небо казалось синее, и трава зеленее.

На фото были тетя с дядей. Молодые, жизнерадостные. Именно на той фотографии, что лежала у меня в руках, они только сыграли свадьбу. Скупой на проявление эмоций дядя сиял счастьем. Тетя смотрела на своего свежеиспеченного мужа, обвив его шею своими тонкими руками. Белое пышное платье визуально делало девушку в нем невесомой. И то, с какой легкостью парень держал свою возлюбленную на руках, лишь способствовало этому ощущению. Им было лет двадцать всего. Можно было только удивляться, как им удалось пронести любовь друг к другу через всю жизнь.

Когда они меня забрали, им было уже за пятьдесят. Дядя был гораздо старше своего брата – моего отца. Кстати, мой дом построил именно дядя, и этот дом достался мне по наследству. Крыша, стены, пол – все было из дерева. Со дня его постройки прошло не больше тридцати лет, но выглядел он гораздо старше из-за своей добротности, широте линий, общей массивности внешнего вида и внутреннего интерьера. Такие здания больше подходят для большой семьи с оравой детворы и нескончаемого количества близких родственников. Чтобы передавать их по наследству из поколения в поколения. Хорошие породы дерева, качественная пропитка, резные обрамления каждого стыка, каждого угла… Такие усадьбы очень странно выглядят, когда принадлежат всего одному человеку.

Благо, дядя мог это позволить, так как деньги у него водились всегда. Хотя он находился всегда дома и работал прямо в подвале. По профессии он был столяром. По призванию – гробовщик. Мастер своего дела, умевший превратить шесть досок в произведение искусства и последний подарок для усопшего. Заказов на гробы у него было на несколько лет вперед. Единственное, что объединяет бедняка и богача, весельчака и зануду, спортсмена и инвалида – это то, что они рано или поздно умрут. А моя семья от этого получала копеечку. Только став взрослей, я начал понимать, почему у моего дяди любимой фразой была «на чужом несчастье счастья не построишь».

Вообще его работа наложила на него определенный отпечаток. Он был угрюмым, говорил только по делу, немного раз в своей жизни я видел улыбку на его лице. Отпечаток был и на всем, что он делал, кроме гробов: шкафы, полки, сундуки, столешницы, ручки в дверях. Даже сам дом! Но, с другой стороны, это все отлично гармонировало между собой. Домом дядя особенно гордился: темный и выдержанный, при свете свечей и ламп он играл совсем иными красками. Впусти в него яркий солнечный свет – магия цвета дуба и лиственницы превращала дом в музыкальную шкатулку, а людей в нем – в балерин на тонкой хрупкой ножке, терявших дар речи, способных только кружиться вокруг своей оси, наблюдая за великолепием внутреннего убранства.

Никто не мог описать словами этот дом. Но однажды кто-то из гостей спросил: «Интересный интерьер и вся конструкция в целом. Это готика?» После этого мы всем спрашивавшим говорили, что он в готическом стиле.

Тетя же была полной противоположностью дяде. Она всегда была весела – годы были над ней не властны. Каждодневные заботы по дому ее нисколько не утруждали. Она играючи справлялась с уборкой по всему дому, готовкой, стиркой, глажкой, еще успевала подтрунивать над дядей за его постоянно занятой вид. А также она имела навыки профессиональной портнихи: она шила костюмы для усопших. Навыки профессионального маляра: все, что строил дядя на нашем земельном участке, она красила или белила известью. Не трогала только дом. Навыки профессионального повара: родственникам усопшего достаточно было доплатить, и кулинарные изыски на похоронах или поминках были обеспечены.

Но как же контрастировали их собственные похороны с теми, что они сами устраивали для кого-либо, ведь никто в городе не мог проводить в последний путь человека так, как это делали мои приемные родители.