Виктория Габриелян - Тридцать три счастливых платья

Маркин приплясывал на пляже. «Наверное, Ялта, – подумала я. – Усы как у Влада Листьева, очки-"хамелеоны". Страсть какие модные были в восьмидесятых». Усы мне напомнили дембельские альбомы двоюродных братьев. За «сто дней до приказа» всем необходимо было отпустить усы и сфотографироваться: грудь колесом в тельняшке, фуражка залихватски набекрень и усы – под старшину.

Моя память как большой сундук, в котором хранится много историй. Время от времени я копаюсь в нем, выуживаю очередную, разглаживаю, наношу новые стежки, кое-где подрезаю, подшиваю, утюжу… и – вуаля! Готов рассказец. А еще я складываю в сундук откровения подруг, рассказанные за бокальчиком белого вина, когда устроимся на уютном диване, расслабившись, скинув туфли… Мы любим прокрутить наши кинопленки назад.

«Пора созвать девичник, – размышляла я. – И повод надо придумать, чтобы собрать как можно больше знакомых и незнакомых женщин. И вдоволь наболтаться».

Когда поблизости нет мужчин и женщины остаются в своей компании, то они более естественны. Если на горизонте появляется хоть один мужчина, начинается кокетство, соревнование, выпускаются коготки. Или наоборот, некоторые женщины замыкаются: слова из них не вытянешь, мол, вот какие мы загадочные… Так что мужчины отпали сразу как класс.

Второй куплет со словами «Не целуйся, слышишь, без любви» всколыхнул кучу новых воспоминаний, и я побежала вниз, к Джеффу в кабинет. Он, как обычно, забаррикадировавшись от внешнего мира четырьмя компьютерами, нервно стучал по клавиатуре.

– Джефф!

– Yes, honey!

– Какой у нас ближайший праздник?

– Пасха.

– Нет, не подходит.

– Mother's Day [2] День матери – общенародный праздник в США. .

– Тоже не подходит, это семейный праздник.

– А зачем тебе?

– Подруг хочу собрать. Ой, 8 Марта же скоро!

– Это что такое?

– Это Международный женский день.

– Опять подарок нужен?

– Конечно, но не то, что ты подумал. Я хочу пригласить подруг, и чтобы они привели своих подруг, и чтобы мы все разоткровенничались и рассказали друг другу истории из своей жизни.

– А ты уверена, что они захотят с тобой откровенничать?

– Нет.

– Тогда ты должна закинуть удочку, причем так, чтобы никто не догадался, что ты ловишь рыбку, – вычурно выразился Джефф.

– Удочки у меня пока нет, но я что-нибудь придумаю.

– Пригласи на свой день рождения. Более естественного повода и не придумаешь.

– Ждать до августа?!

– Дарлинг, время летит быстро.

Конечно, Джефф был прав. День рождения – отличный повод, да и поиск «удочки» вскоре навел на мысль: мужчина, которому предстоит сделать решительный шаг, думает: «Что я скажу?», а женщина – «Что я надену?».

У каждой настоящей женщины есть особенное платье. Бывает, открываешь шкаф, перебираешь вешалки, прикидывая, что надеть, или копаешься на полках в поисках нужной вещи, и вдруг на глаза попадается уголок старого платья, которое не носишь давно, но выбросить рука не поднимается, – и замираешь, и на минуту забываешь, зачем полезла в шкаф, и что-то уже всколыхнулось в груди, и сердце забилось чаще, и ты вытаскиваешь это платье из небытия, прижимаешь его к лицу, вдыхаешь тот самый, только тебе знакомый аромат, и в голове уже звучат стихи, музыка или особые слова. И, забыв, что уже везде опаздываешь, примеряешь платье, бежишь к зеркалу и видишь себя счастливой, красивой, как в тот незабываемый день.

Вот и придумалась «удочка» – девичник «Платье с историей».

А Джефф придумал ресторан. Культовый для нас с ним. Со стеклянными стенами. И обещал мужей взять на себя.

Тысячелетиями люди задаются вопросом: что такое любовь? Химическая реакция? Электрический разряд, удар молнии? Или особое психическое состояние, сродни эйфории? Почему вдруг вполне адекватный человек начинает думать только об «объекте», все планы подстраивать под кого-то, поступки соизмерять с чьими-то желаниями, а свои желания задвигать на второй план? Хорошо, если любовь взаимная, а если нет?

Безответная любовь – это большое бедствие. Такая любовь может сломать жизнь или вылиться в неконтролируемое состояние, которое американцы называют obsession.

Вот и меня однажды, без объявления войны, сразила обсессия.

Удивительные дела творятся под луной и солнцем: больше года я не замечала человека, но однажды…

День был самый обычный: осенний, с шуршащим ворохом золота и багреца на тротуарах. Домой не хотелось – там ждал нелюбимый муж. Хотелось неспешных разговоров под лампой с абажуром, но не с этим «спутником жизни», и я заехала к друзьям на чашку кофе.

Все сидели за большим столом, пили кофе и красное вино. Среди гостей был офицер американской армии, только что вернувшийся из командировки в Кувейт. Он рассказывал о восточных нравах, о таинственных женщинах, закутанных с головы до пят в черное, о серьезных до угрюмости мужчинах. «Там никто не улыбается», – сказал офицер и посмотрел мне в глаза.

Да, мы встречались раньше, сидели за тем же столом, болтали о пустяках и пили то же вино, но в тот день то ли звезды сложились на небе в какую-то особую комбинацию, то ли магнитная буря незримо вилась над нами, только ударило ножом – да-да, как у Булгакова, – и мы пропали.

Спустя несколько дней я переехала к нему.

Его эйфории хватило ненадолго, он поостыл, а во мне закипели страсти. Было всё: битье посуды, уходы, приходы, разъезды и съезды. Стены дрожали, щепки летали, задевая окружающих, полицейские машины, проезжая мимо нашего дома, подозрительно замедляли ход.

Пять лет длилось это действо, а затем ревность съела остатки добрых чувств друг к другу, и мы окончательно разошлись.

Я страдала, надоедала друзьям плохим настроением и навязчивым желанием говорить только о нем. Меня уже избегали.

Приближался День благодарения. В офисе только и говорили об индюшках, стаффингах и греви [3] Стаффинг – начинка, греви – соус (англ.). , делились рецептами клюквенного соуса, строили планы на четыре выходных дня. Спрашивали и меня. Мне хотелось выть, но я улыбалась и заверяла, что у меня все хорошо.

В американском обществе не завалишься просто так, «на огонек»: «Здрасте, я проезжала мимо». Надо созвониться за месяц, а лучше – за полгода. У друзей на праздники уже всё устаканилось с семьями, детьми, съехавшимися из колледжей, внуками, собаками… Я не звонила никому, не хотелось слушать вежливые отказы.