Виктория Габриелян - Тридцать три счастливых платья

В среду перед праздником босс летал по клинике, как будто к его спине привязали пропеллер, и мы закончили прием пациентов к трем часам. Все наскоро попрощались, пожелали друг другу happy Turkey Day – и разбежались. Я долго еще сидела перед выключенным компьютером, в тысячный раз прокручивая в голове вечное: «Вчера еще в глаза глядел» и «Мой милый, что тебе я сделала?» [4] Строчки из стихотворения М. И. Цветаевой. .

Приехала бригада уборщиков, надо было выметаться из офиса.

«Только не домой, только не в ту дурацкую съемную квартиру. Если я окажусь сейчас там, то завою на луну. Бокал красного вина – то, что мне нужно». Пережевывая мрачные мысли, я свернула на парковку у ресторана и поплелась в бар.

Ресторан был выбран мною неслучайно: хотелось вновь разбередить душу.

Пять лет назад в середине ноября вдруг пошел снег. С утра бесшумно и красиво падал большими ватными хлопьями. Через несколько часов весь Вашингтон спрятался под белой шалью, город и окрестности вымерли: закрылись школы, почти все магазины, рестораны, правительственные и частные конторы.

– Ну и что, что снег, не хочу сидеть дома!

– О'кей! – согласился он.

Мы поехали куда глаза глядят. На улицах было безлюдно, встречались только редкие буксующие в снегу машины.

– Я проголодался, – сказал он, – давай найдем ресторан.

– Мы заблудимся, нас завалит снегом по самую крышу, и мы умрем от голода в сугробе. Все закрыто.

– А мы уже заблудились, я понятия не имею, где мы находимся. Поищи в телефоне.

– Ты умрешь со смеху: я забыла телефон.

И вдруг сквозь сплошную белую стену замерцали лампочки.

– О, наконец-то что-то вижу, – сказал он. – Проверим? Через минуту он вырулил на стоянку перед рестораном.

Двухэтажное здание окружали деревья, покрытые пушистым снегом, а сквозь него мигали золотые огоньки. Ресторан был открыт. Мы выбрали место поближе к окну. В зале мерцал камин, а за окном волшебно и тихо падал снег. Мы пили красное вино, держались за руки и объяснялись друг другу в любви…

Любовь не лампочка: захотел – включил, передумал – выключил. И даже понимая, что ты больше не нужна, не можешь разлюбить вот так сразу и придумываешь своему нежеланию видеть очевидное кучу оправданий. Тяжело сказать самой себе: просто он меня не любит. Мы встретились, когда оба разводились, мы поддержали друг друга в непростой период жизни, мы держались за руки, потому что оба оказались в одинаковой ситуации.

«Может, и не было никакой любви? А только привычка быть с кем-то», – думала я, уставившись в бокал с вином. Тоска по бывшему бойфренду стояла в горле комом.

Я чуть не зарыдала, увидев тот самый столик у окна, вспомнила снег и камин, и непокорная слеза сползла по щеке. Я поспешила вытереть ее салфеткой, пока никто не заметил. Да и замечать-то было некому. В баре, кроме меня, был только один посетитель. Он повернулся ко мне и сказал:

– Я открывал этот ресторан.

Я подпрыгнула от неожиданности.

– Не пугайтесь, – улыбнулся незнакомец. – Давным-давно, когда еще был студентом, я прочитал в газете объявление, что открывается этот ресторан. Принимали всех желающих поработать, а мне карманные деньги ох как нужны были. Я устроился сюда сначала помощником бармена, а потом освоил непростую, между нами говоря, науку смешивать напитки и общаться с подвыпившими клиентами. Проработал вот за этой стойкой несколько лет.

Я даже жонглировать стаканами научился.

И выгнул одну бровь.

Я молча смотрела на него, не понимая: при чем тут его биография и таланты и мои слезы-сопли?

Он тем временем продолжал:

– На втором этаже, прямо над нами, есть прекрасный банкетный зал. Там стеклянная стена с потрясающим видом на холмы. Когда ясная погода, можно даже разглядеть далласский аэропорт и полюбоваться на самолеты, на взлет и посадку. Это так красиво.

Я не заметила, как начала улыбаться.

– А хотите, я вам покажу этот зал? Сегодня мало посетителей, все разъехались на праздники, я уверен, что там никого нет.

«Вот пристал», – подумала я.

– Там еще и рояль есть.

– А вы играете на рояле? – Это была моя первая фраза.

– Я – нет. А вы?

– Тоже нет, – соврала я, чтобы отстал поскорее.

– Thanks, sir, – сказал незнакомец бармену и протянул ему кредитку: – И за леди, please.

– Нет-нет, – сказала я. – Я и сама могу.

– Конечно, можете. А теперь за мной. Я покажу вам весь ресторан.

Мы поднялись на второй этаж, он уверенно шел впереди, открывая и закрывая двери.

И вдруг мы оказались в большом зале, две стены которого были стеклянные. С одной стороны открывался вид на прозрачные крыши первого этажа, сквозь которые можно было разглядеть обеденные столики, между ними высились живые пальмы, упирающиеся кронами в потолок, и пустой бар, где мы только что пили вино.

За другой стеной мерцал Вашингтон. Начинались сумерки, в серой пелене сверкали фонарями мосты; хайвеи вытянулись в красные и белые нити, бесконечно уходящие за горизонт, блестела огнями река. Стрела монумента Вашингтона величественно подпирала небо, как на ладони был виден Капитолий с подсвеченным куполом, белая колоннада Линкольна и ротонда Джефферсона четко выделялись на фоне чернеющего неба.

– Не верится, что это только второй этаж. Вид как с небоскреба.

– Архитектор был не дурак. Видите водонапорную башню?

– Ну?

– Значит, это самое высокое место в округе. Ресторан стоит на холме.

Вглядываясь в вечерний Вашингтон, я еще острее почувствовала свое одиночество. Я прижалась лбом к холодному стеклу и как в старом кино передо мной пронеслись картинки из прошлой жизни. Ереван, я, маленькая девочка, тащу домой на третий этаж охапку сирени, теряя пахучие ветки на ступеньках. Миша, мой первый муж, студенческая любовь и вечная боль: почему ЭТО случилось с ним, зачем умирать молодым? Новорожденная Евочка, ее первый удивленный и серьезный взгляд на новый мир: я пришла, а ты кто? Донецкая школа № 15, последний звонок моих учеников – вон они на линейке, все на голову выше меня. Париж, Эйфелева башня, сотни туристов, дух захватывает не столько от высоты, сколько от сбывшейся мечты – вот он, Париж, у твоих ног. И невозможность насладиться желанным городом, потому что рядом ходит американец, который станет моим мужем, а честности признаться, что не люблю, не хватает.

– Я живу в Сан-Диего, – вдруг сказал незнакомец. Я и забыла, что он стоит за спиной. – Иногда навещаю сестру в Вашингтоне. В понедельник лечу обратно. Вы бывали в Сан-Диего?

– Нет, – я оглянулась. – И знаете, мне пора домой. Спасибо за экскурсию.

– Можно попросить ваш e-mail? – старомодно робея, спросил он.

«Почему бы нет? – подумала я. – Он уедет в свой Сан-Диего, и я больше никогда его не увижу».