Владимир Де Ланге - Вера и рыцарь ее сердца. Книга шестая. Любовь нечаянно нагрянет

В приемном покое с Верой обращались как с глухонемой. Доказывать самой себе, что у нее нет права болеть, было бесполезно. Только после слов хирурга у каталки, на которой ее, по-видимому, собирались держать вечность, смысл произошедшего с ней несчастья стал доходить до ее разума.

– Двойной открытый перелом левой голени – будем оперировать в два этапа. Травма позвоночника, осколочный перелом – оперировать не будем, корсет на грудную клетку.

Лежа на операционном столе, Вера успокоилась, ибо все плохое, что могло произойти, уже произошло, и пытаться поменять свое прошлое – все равно что наступить на собственную тень.

На следующий день прооперированную женщину навестил Арсеен. Он был горд тем, что о его супруге написала местная пресса. Арсеен с удовольствием съел больничную еду, предназначенную для Веры, развеселился и стал заигрывать с тремя другими женщинами, что лежали в больничной палате на соседних койках. На прощанье он горько порыдал, а потом бодро отправился домой.

Лежа на больничной койке, у Веры появилось время подумать о жизни на несколько лет вперед.

В газетной статье ей приписали 10 лет к ее настоящему возрасту, и это не являлось опиской, так как год жизни в миграции за три пойдет, а последние два года в замужестве ускорили ее приближение к смертному часу уже в геометрической прогрессии.

Особенно хорошо ей думалось ночью, при выключенном свете, потому что ночью ее ум свободно парил в наркотических сновидениях.

Вера готовилась ко второй операции, когда ее навестил и Витя, он приехал в больницу вместе с Арсееном. Мальчик явно смущался своего присутствия в женской палате. Он с кислым видом поглядывал на свою любимую маму и чувствовал себя виновным в том, что с ней произошло. Он всегда чувствовал себя виноватым, когда маме было плохо.

– Вить, как ты добрался до больницы? Ведь сюда автобусы не ходят… На скейтборде?.. Почти 10 километров?.. Сзади мопеда, который вел Арсеен?

Вера не могла поверить своим ушам. Вот этого-то она и боялась!

– Витька, Арсеен болен на голову, но ты-то сам, о чем думал, когда цеплялся за его мопед? Это же опасно для жизни, тем более, когда за рулем сидит Арсеен.

– Мама, Арсеен не лихач, он ехал очень осторожно, со скоростью 50 километров в час! А что ты так беспокоишься? Ты меня знаешь, я такие трюки на скейтборде делаю! У нас во Фландегеме парк для скейтбордистов открыли, прямо за станцией. Некоторые вещи у меня получаются клево, но ехать с Арсееном – это шик!

– Я думаю, что «шиком» будет то, что ты сейчас же отправишься домой пешком. Жди меня дома и звони каждый день, а если опять сюда приедешь, встану и шею намылю как следует.

– Мам, встань! Вот будет здорово!

Когда Витя ушел, Вера обратилась к Арсеену, уже по-бельгийски:

– Арсеен, ты рисковал жизнью Вити, когда вез его ко мне. О чем ты думал?

– Дорогая, я думал только о тебе!

Что можно взять с травмированного на голову человека, кроме как пожалеть его самого?

В ночь перед второй операцией она растерялась, ей вдруг стало страшно, страшно до колик в животе, страшно от осознания своего бесправного положения в стране, куда она завезла и своих детей, ведь ни у кого из них троих не было легальных документов, удостоверяющих личность человека.

***

Как на эшафот каждый месяц Вера приходила в администрацию Ревеле, чтобы или продлить право на жительство в Бельгии еще 30 дней, или приготовиться к депортации. Пока секретарь по делам мигрантов с усердием искал в компьютере информацию из комиссариата, она играла роль любимой собачкой Герасима с камнем на шее, хотя ей никогда не нравился рассказ Тургенева «Муму».

Последние два года она проводила по привычной схеме: днем на работе, вечерами – в больнице, где постоянно лечился Арсеен. С момента, когда его легкие и сердце подлечили основательно, у него появились приступы буйства, во время которых ему надо было что-то ломать и крушить, а в последнее время Арсеен стал жаловаться на детей: то Виктор ленится, то Таня упрямится. Женщина каждый раз уговаривала мужа потерпеть, пока дети не подрастут и не разъедутся, как это сделала Катя, но Арсеен ждать не хотел, так как он готовился к смерти, а от домашнего врача требовал полного выздоровления, хотя быть больным уже стало его новой профессией.

А тут пришло траурное известие: мама сообщила Вере по телефону, что ее первый муж Женя умер от угарного газа.

Так коротко прозвучала эта весть в телефонном разговоре с мамой, что показалось, что эта смерть в порядке вещей: жил человек и взял да и умер. Вера сначала заплакала, а потом подумала о том, что теперь у детей не будет проблем с будущей легализации в Бельгии, и ужаснулось от того, как быстро в чужой стране очерствело ее сердце.

Детям Вера сообщила о смерти их отца так же просто, как услышала сама. В какой-то момент она внутренне содрогнулась от горя, которое пришло в ее жизнь, понимая ясно свое положение: она стала разведенной вдовой при живом муже, дети – сиротами при отчиме-инвалиде.

Странным было то, что теперь она жалела детей больше, чем себя.

Они с Женей любили друг друга. Да, их брак не сложился, но он был их осознанным выбором, который диктовала им молодость и первая взрослая любовь.

Таня и Витя приняли известие о смерти папы спокойно, они сидели на диване и словно ждали продолжения этой новости, но добавить к сказанному Вере было нечего, кроме как повторить: «Папа вас очень любил». Потом они некоторое время молчали и вскоре разбрелись по своим комнатам.

Катя, услышав новость о смерти отца по телефону, честно призналась, что ей было стыдно перед Кобой, потому что эту весть она встретила равнодушно, словно знала заранее.

Витя не знал, как ему надо реагировать на смерть папы, он еще жил ожиданием отцовских отношений в Арсееном. Родного отца мальчик помнил только по воспоминаниям мамы, которая всегда убеждала Витю в том, что папа его очень любит, что папа сам отказался жить с ними, потому что не мог избавиться от своей зависимости от водки.

Но Вера даже не догадывалась о том, как пошатнуло это известие о смерти отца ее младшую дочь.

Танюша не захотела ни с кем делить свою скорбь. В последнее время она предпочитала жить невидимкой, как дома, так и в школе, а теперь она стала не только тупой иммигранткой, но и сиротой, которую некому защитить.

«Я сирота. Папа умер, а у мамы уже другой муж. Я никакая! Я не старшая, я не младшая, а какая-то… средняя. Раньше меня защищала Катя, но теперь Катя уже другая. Она приехала на пару дней на Пасху и ни разу со мной не поговорила. У Кати теперь своя жизнь, у нее есть Эмили и Коба, а у нас с Витей – никого. Витька дружит со своим скейтбордом, а я – сама с собой. В школе я бездарная русская девочка, хотя умнее многих. Арсеен – шакал, травмированный на голову, все что-то вынюхивает, высматривает. Как он может рыться в моих вещах?! Если он опять попробует ко мне прикоснуться, то я ему глаза выцарапаю! Мне теперь можно, потому что я сирота! Как мама не понимает, что Арсеен никогда не заменит нам отца?! Папа мертв».