Владимир Де Ланге - Вера и рыцарь ее сердца. Книга шестая. Любовь нечаянно нагрянет

Таня быстро привыкла к своей комнате в доме у Арсеена. Комната выходила окнами на железнодорожные пути. Стук колес по рельсам отсчитывал такт ее ночному одиночеству. Девочка говорила сама с собой, как бы она говорила со своей близкой подругой.

«Мама убеждена в том, что наш папа отравился угарным дымом от печки… А я знаю, что он умер как герой. Пожар случился в школе, папа выносил из огня детей, а потом он задохнулся и угорел. Я должна была быть рядом с ним, я могла бы его спасти! Зачем мама увезла нас в Бельгию?! Кому мы здесь нужны?! Она сама выгнала из дома папу, который всегда нас любил и защищал! Теперь ей надо, чтобы мы жалели ее Арсеена, потом что он единственный в Бельгии, кто нас любит?! Этот бездушный тюфяк любит только себя самого! Как интегрироваться в стране, где живут не люди, а бездушные зомби?! Надо будет фотографию папы приклеить на потолок. Пусть он смотрит на меня сверху вниз, как ангел с неба, а я буду улыбаться и только ему я рассказывать, как мне плохо здесь жить».

Если бы Вера знала, как переживала Таня потерю отца, то смогла бы она ей помочь?

Конечно, она замечала отчуждение в поведении младшей дочери – девочка становилась холодной и неприступной, но не понимала, что ей надо делать как матери, чтобы изменить ситуацию. Как ей было понять то, что понять ей было не дано?

Весть о смерти бывшего мужа Вера получила в феврале, а в апреле Таня не пришла к ужину, только ее портфель лежал у входной двери. Куда делась дочь, никто в ее семье не знал. Арсеена спрашивать было бесполезно: он отказался от ужина и привычно рыдал в спальне. Сначала женщина сетовала про себя на несносный характер дочери: «Зачем Таня ссорится с больным человеком? Как может она быть такой неблагодарной? Ведь в доме у Арсеена они живут как в крепости!»

Потом, когда стемнело, а ужин остывал на накрытом столе, от беспокойства за дочь Веру охватила жуткая тревога, что с девочкой случилась беда.

Медленное тиканье часов нагнетало страх, время становилось омутом, втягивающим в себя надежду увидеть дочь живой. В какой-то момент Вера вскочила со стула и бросилась к телефону. Полиция обещала принять меры.

Витя обрадовался перемене в настроении мамы, он знал и то, что не знала его мама.

Полиция приехала, словно ждала звонка за дверью. С полицией шутить в Бельгии никому не дозволено. Арсеен полицейских ненавидел и решил отсидеться в дальнем углу веранды, а полицейский агент, как у себя в его доме, обзвонил Таниных подруг, которые честно говорили ему то, что знали, как на допросе. Оказалось, что они знали о Тане гораздо больше, чем ее мама. Потом настала очередь Арсеена отвечать на вопросы полицейского, и сознался, что хотел заставить девочку мыть посуду, а та убежала, но о драке с падчерицей Арсеен умолчал.

***

Долго бродила по городу Таня, но возвращаться в дом человека, ударившего ее, она не могла. Да, она отказалась мыть посуду, потому что у нее пришли месячные и сильно разболелся живот, но разве скажешь об этом человеку, у которого нет души, сердце – орган, перекачивающий кровь? Приехав в Мерелбеке, Таня решила переночевать в старом доме, где она с Кристиной, своей первой подружкой, иногда курила травяные самокрутки.

Впервые такие сигареты девочка закурила в молодежном кафе. Кристине эти сигареты покупала мама, чтобы та не совершила самоубийство из-за депрессии, а Тане мама покупала только подержанные вещи.

Когда Таня подходила к дому, рядом с ней остановилась полицейская машина и полицейский назвал ее по имени.

Детям в Бельгии не положено убегать из дома, поэтому сбежавших детей полицейские возвращали к их родителям, и Таню вернули к маме, но вернулась она чужим для мамы ребенком, что очень насторожило Веру, которая, подумав, списала такое странное поведение дочери на ее возрастные проблемы.

– Пусть Таня не говорит со мной, лишь бы была дома, на виду, – успокоила она себя, решив терпеливо ждать взросления своей девочки, а пока жить одним днем, работать и обеспечивать семье пропитание.

***

Работала Вера с удовольствием, хоть и уставала, ведь только на работе женщина могла забыть о своем бесправном положении. Но случилось несчастье, и о работе можно было забыть. Теперь Вера сама нуждалась в уходе и смирно лежала на больничной койке со сломанной ногой, как в западне.

Ночь в больнице тянется долго, чтобы дать человеку возможность осмыслить, по какой причине вместо собственной спальни он спит на больничной койке.

От нечего делать Вера вспомнила в подробностях и ту бессонную ночь, после которой ее чуть не задавил БМВ.

Смотря на белесый потолок, она видела воображаемый театр собственных воспоминаний.

Вечер перед тем, как ее атаковал черный БМВ.

Вера сидит в кресле, к ней подходит Таня, чтобы сообщить, что ее друг Баба останется ночевать.

Баба, а по паспорту Бенуар, был хорошим мальчиком, но Вера отправила его домой, очень тактично, но дочь встала на дыбы.

– Мама, ты не имеешь права мне запретить делать то, что я хочу!

– Таня, пока ты живешь в моем доме, ты обязана выполнять те правила, которые действуют для всех. Ночевать твой друг должен дома, и этим все сказано.

– Это не твой дом, и ты здесь никто, рабочая лошадка, а это дом Арсеена, а он мне разрешил!

– Я твоя мать, я забочусь о твоем честном имени!

– Да что ты понимаешь в жизни?! Заморочила мне голову то учебой, то честью. Какая может быть Джейн Эйр здесь, в Бельгии?! Ты меня не спросила, хочу ли я быть такой, как Джейн Эйр, или хочу ли я жить в Бельгии… Думаешь, что если мне еще не исполнилось 18 лет, то не надо со мной считаться?.. Я поняла, почему от тебя сбежал мой папа! Ты есть начальница какая-то… докторишка. Привезла нас сюда – так принимай то, кем я стала! Жить в Бельгии надо по-бельгийски. Мне уже 15 лет исполнилось, а здесь мальчики спят с девочками с 13 лет!.. Тебе радостно должно быть, что надо мной смеются, как над переростком?.. Ты хотела, чтобы я интегрировалась? Так не мешай сама моей долбаной интеграции!

Ночь перед аварией. С Таней в одной постели спит мальчик, но не в ее комнате, а у Вити, в его чердачной комнате.

Хотя Таня с Бабой спали в одежде, Вера уснуть не имела права, не смогла, она даже глаз не сомкнула, настороженно прислушиваясь к любому подозрительному шороху на чердаке, чтобы не допустить подросткового разврата.

Надо признать, что воображение по ночам рисует только самые страшные, самые пакостные картины, но, увы… в своем упорстве жить по-бельгийски дочь выиграла, а ее маме пришлось признать, что моральные устои ее юности в Бельгии не принимаются за норму поведения, и разврат уже не кажется развратом, а половые отношения школьников – что-то вроде спортивного увлечения.

Так как система развращения школьников обществом одобрена, родителям остается только пожинать ее плоды и уходить с головой в работу.