Владимир of Владимир - Русь святая – 2

Владимирский приложил к глазу подзорную трубу и стал рассматривать утёс, под которым была заводь. Снег уже хорошо подтаял, образуя на противоположном берегу приличное озерко, в котором вода прибывала с каждым днём все больше и больше. Наконец оптика ухватила белый предмет, плавающий в талой воде. Наш герой напряг зрение, перед ним была женская нижняя рубаха, плавающая на поверхности, затем он различил подол платья зацепившегося за корягу и вроде бы ногу. – Не отрываясь от трубы, Владимирский скомандовал:

– Георгий, я попрошу тебя сообщить старосте и пусть пошлёт за исправником.

Оставшись один на крыше, Владимирский ещё какое-то время разглядывал окрестности в подзорную трубу, пока не услышал детские крики и смех, видимо была перемена. Наш герой уже собирался было спускаться с крыши, когда услышал снизу голоса. Посмотрев в низ, увидел своего главного управляющего Пётра, и учительницу Марию Фёдоровну, которую теперь трудно было заподозрить что она крестьянского рода. Петруха вальяжно обхватил её за талию и прижал к себе, заговорив уверенным голосом:

– Ты же знаешь, что у меня сейчас совещание, отчего не вышла раньше? Хочешь показать фасон, дескать тебя Петя хозяин ждёт, убежишь к нему на встречу как миленький. А я вот не убежал, видишь дождался.

– Пётр Владимирович, ради Бога пустите, не ровен час увидит кто.

– Значит теперь ты меня избегаешь, с Акимом крутишь стало быть перспективней нежели я.

– Вы нарочно приходите меня мучить? – Владимирский с верху видел, как бедную Марию Фёдоровну всю колотит от чувств.

– Хотелось просто узнать, как быстро тебя забывает девушка, ещё вчера клянущаяся тебе в любви.

– Вчера? Вы уже четыре года мучаете меня! Прошу вас Пётр Владимирович, оставьте уж меня в покое! – учительница бухнулась перед управляющим на колени и немощно зарыдала: – Зачем я вам, вы же никогда на мне не женитесь? Вам доставляет удовольствие мучить и терзать моё сердце. – Ого, – подумал Владимирский, – да она в него по уши втрескавшись.

Петручо поставил её на ноги и стал покрывать поцелуями её лицо:

– Прости меня. Я знаю, мне совсем не нужно бывать у вас в усадьбе, тем более что хозяйством теперь занимается сама хозяйка Светлана Сергеевна. Но не могу удержаться, от одной мысли становится невыносимо что больше не встречусь с тобой. Сама видишь, с собой не совладаю.

– Ваши чувства слишком запутаны и мне недоступны. Только я уж перестала надеяться, на ваши честные намерения. Простите меня Пётр Владимирович, у меня занятие.

– Значит все таки рассчитали, что ваша жизнь с Акимом счастливей будет.

– Да как у вас язык поворачивается, …? Пустите! Я попрошу, впредь оградить меня от ваших речей. – И Мария Фёдоровна уткнувшись лицом в носовой платочек, иносказательно упорхнула словно серна в чащу леса, только наша углубилпсь в сад и там дала волю слезам.

Владимирский уже возле самой усадьбы догнал Петра:

– Петручо! Не узнаю тебя. Обещал быть на завтраке.

– Задержали дела, личного характера, не обессудьте Владимир Владимирович.

– Опять на вы. Мы же боевые товарищи. Ну что у вас там в личном плане?

– Пётр внимательно посмотрел прямо в глаза Владимирскому, затем усмехнулся:

– Удивительно, от тебя ничего не скроешь командир. Как только ты, моё обращение на вы, смог увязать с личным характером, мне не понятно? – Наводя тень на плетень, Пётр не ответил на вопрос нашего героя.

– Утопленница у нас судя по всему в речке. Георгий с голубятни выглядел. Вот глаз алмаз. Ну и я забрался посмотреть, откуда стал невольным свидетелем вашей беседы с Марией Фёдоровной. – Раскрылся Владимирский.

– Чего из того? – Невозмутимо ответил Пётр.

– Девушке уже двадцать два года, чего не женишься?

– Не могу.

– Во как! Аргументируй.

– Как дела ваши обстряпывал, ещё четыре года назад, с купцом Завидякиным что лесом торгует, слово я дал купеческое, хоть купцом и не являюсь. Только слово моё коммерческое, куда выше купеческого будет. С этого слова и дела наши с вами в гору пошли. Без доверия в нашем деле никак нельзя, сплошной обман. Шибко понравился я купцу Завидякину, он мне дочку свою младшею и про сватал. – Пётр заметно побледнев замолчал.

– А ты что ж, выходит согласился.

– Выходит так. Больно уж во мне алчность взыграла. Смерть как захотелось хорошее приданное за женой взять. Вот я слово своё и дал, что женюсь на купеческой дочке.

– И какое приданное?

– Сто тысяч.

Владимирский засвистел:

– Чего ж не женился до сих пор?

– В малых летах, тогда купеческая дочка прибывала. В этом году семнадцать будет, пора жениться.

– Я одного не пойму, ты зачем мозги Марии поласкаешь, надежду даёшь?

– Грешен я! Отцу Аресту каялся, только не помогает! Сам не ведал, что так бывает, втрескался я Марию Фёдоровну по уши! Чем дальше тем хуже! Она с каждым годом, все желаннее и желаннее становится, безумие какое-то! – Пётр говорил все это, словно одержимый: – Одно только утешает и силы придаёт, приданное за купеческой дочкой. Мы теперь с ней помолвлены. Об этом и хотел сказать Марии Фёдоровне, да вот не случилось.

– Мда. Но выбор сделан. Сегодня же объявишь о своей помолвке. Видишь как все просто. – Владимирский протянул Петру свою руку, для рукопожатия: – Поздравляю.

Они вошли через заднюю дверь в столовую и присоединились к завтраку. Аким ел уху, только приготовленную из наловленной им рыбы. Инженер Подшивалов пил кофе, глаза его блестели не здоровым блеском, ему даже не помогла расслабиться выпитая водка.

– Ну вот господа, давайте решать наши производственные проблемы. – Владимирский выбрал из блюда яблоко и смачно откусил, так что Подшивалов поморщился. Он сразу же язвительно заметил:

– Яблоки среди весны, а знаете сколько яблок может купить рабочий за свою зарплату? Нисколько. Вы думаете рабочие менее нуждаются в витаминах? Вы меня, Владимир Владимирович убеждали в своё время, что на ваших предприятиях будет все для блага рабочих, и я вам поверил.

– Разве у вас Сергей Родионович есть претензии к кирпичному заводу? Девяносто процентов рабочих живут в своих домах и квартирах, открыли школу, баню, детский сад, храм строим, вы же сами знаете план застройки. А начинали с палаток. – Наш герой пытался аргументировать примирительным тоном.

– Речь идёт о цементном заводе. Народ живёт впроголодь, многие забыли вкус мяса, народ нервничает.

– Вам Сергей Родионович, самому бы по спокойней быть и рабочие глядишь роптать перестали бы. И потом, сейчас строгий пост, никто мяса не ест и даже рыбы. – После этих слов Петра, Аким отложил в сторону свою уху.

– Да вы со своей патриархальной стариной когда-нибудь всё профукаете. – Не унимался инженер: – Заморозьте строительство церкви вот и деньги найдутся! Я обещал рабочим цементного улучить их тяжкое положение. Как я им в глаза смотреть буду, если ничего не изменится?