Константин Стерликов - Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 1

А там, – гневно взмахивает рукой Бурмин и показывает пальцем на запад, – не кто-нибудь, а сам Эрих фон Манштейн! Зверь матерый и хитрый, не сравнимый с нашими Козловым и Черняком! Это один из лучших стратегов Вермахта! Я изучал его тактику, это настоящий талант, человек совершенно непредсказуемый, склонен к нестандартным, даже авантюрным ходам. Что несвойственно немцам. Его излюбленный прием – удар серпом. Он его применял во Франции! И страна пала к его ногам… И сейчас, я уверен, он не будет сидеть и ждать нашего победоносного наступления, а придумает что-нибудь в своем изворотливо сатанинском духе!

– Может все обойдется? – робко произносит лейтенант, – Ведь при всех недостатках построения наших войск, мы не ставим целью оборону, а в наступательном отношении у нас никаких промахов нет – и нас много и если эта армейская лавина сдвинется, то там пожалуй и сам Манштейн не устоит, пойдет ко дну…

– Может и обойдется… – хмуро усмехается Бурмин, – сказала девица после первой бурной ночи! А может все и разразится громом…

– Сила то у нас немалая! – поддерживает лейтенанта молодой танкист, – Говорят, что даже фрицев превосходим…

– По данным разведки, соотношения сил примерно равны. Только немцы затаились и что-то готовят, я это просто нутром чую… А мы кричим и машем флагами! Вместо того, чтобы трезво оценить ситуацию. Ну что, Матвеич! Как наш ретивый жеребчик? Еще бегает? – похлопывает по корпусу танка Бурмин, – В бою не споткнется?

– Никак нет, Григорий Михайлович! Я его подковал надежно… Будет бежать как арабский скакун, только ветер в ушах будет свистеть! Кое-какие неполадки были после последнего боя, но я все устранил. Рулевое подтянул, гусеницы мы с Лешкой подлатали, фрикционы проверил, коробку передач почистил. Будет вальсировать как мадмуазель на балу.

– Отлично, – впервые за день задумчиво улыбается Бурмин, – значит не все еще так плохо…

– Так что ж нам делать, из того что вы сказали, товарищ комполка? – хлопает глазами молодой танкист.

– Что делать? – мрачно шутит Бурмин, – Уповать на архангела Михаила! И псалтирь читать до утра… Воевать как и прежде, с полной отдачей! А там уже поглядим… И осмотреть все машины, чтоб работали как часы! К вечеру сам проверю! Вон пример с Матвеича берите! Он от танка не отходит… Как любимого коня все гладит и начесывает, чтобы в бою не подвел! – и напряженно выдыхает, – Будем наступать!

Бескрайняя степь сливается с горизонтом, ослепительно палит солнце. Два солдата едут на подводе, везут ящики. Один, помоложе, лет тридцати пяти, старшина, понукает усталую лошадь, другой постарше, где-то за сорок, в звании сержанта, обняв винтовку и дымя самокруткой сидит рядом сбоку, глазея по сторонам.

– Жарит сегодня, как в печке! – вытирает пот со лба сержант, – Не привык я к такой жаре. Я с Урала. Забросило на юга, лучше бы куда севернее…

– Да, полыхает неслабо! Неделю дожди поливали, – кивает старшина, поглядывая на скрипящее колесо, – Сейчас хоть земля просохнет.

– Далеко еще до Керчи? – выпускает кольца густого табачного дыма сержант, – Что-то все катимся и катимся, и конца и края нет…

– Да нет, чутка осталось. Скоро Багерово, там рукой подать. Торопишься?

– Нет. Просто однообразие пейзажа надоедает. Степь да степь кругом, сопки обгорелые, ямы, выбоины… Скука! Еще печет как на чертовой сковороде. Скорей бы в тенечек, а тут за всю дорогу – ни деревца! Кустарник и тот чахлый, как засохший уже… Что за природа? То ли дело у нас на Урале! Лес, горы, реки и озера. Сосны как богатыри стоят. Благодать!

– Да какая же тебе скука! Ты смотри вон как степь расцвела! Маками и тюльпанами заалела! А простор какой! Ширь… Душа поет, летит к облакам! Будто и войны нет… Так бы жить и радоваться!

– Ну да, цветы проклевываются, что-то пестреет, птица вон какая-то чудная пролетела, но все равно, очень жарко и тоскливо… Сейчас бы в лес, вдохнуть хмельного воздуха, да грибы пособирать… Послушать шелест листвы!

– А ты откуда? Из Свердловска? Или что там у вас еще есть?

– Почти… Из Верхней Пышмы. Город старинный, еще с 1701 года основания. Станция это была где путники лошадей кормили для дальней дороги. А потом производство стало развиваться.

– И где-то?

– Рядом со Свердловском. В близкой доступности.

– И что там у вас, заводы?

– Да, медеэлектролитный завод. На всю страну наша медь славится. А ты откуда?

– А я здесь близко… Из Краснодара, с Кубани. Дом рядом. Через пролив махнуть, и родная калитка.

– Дом рядом это хорошо с одной стороны. С другой стороны фронт совсем близко. Беспокойство за близких… Налеты авиации, обстановка нестабильная, тревожная.

– Ничего, скоро фрица погоним! Линия фронта значительно отодвинется, как говорят у нас на Крымском фронте – первая цель это освобождение полуострова, и помощь нашим товарищам в Севастополе, закрепление на позициях! А наступление уже скоро… Измаялись все, в бой рвутся! Надоело грязь месить на Акмонае… Пора бы уже и на Украину, дальше идти. Гнать фашиста до самого Берлина…

– Хорошо бы! В марте мы пытались контр наступать. Да увязли… Как и фашист! Теперь и ходим в бестолковые мелкие атаки, что гансы, что мы. Меня в одной такой и подранили. Повалялся в полевом госпитале, а потом оказалось мою часть перебросили на другой участок, а меня почему-то отправили в охранение на переправу. Беспорядок все равно козловский остался, несмотря на то, что товарищ Мехлис с нами, уже четвертый месяц с ним воюет и наводит порядок и дисциплину в балагане нашего генерала Козлова. Это большая честь – с нами сражается близкий друг и соратник самого товарища Сталина! Это отличный знак, настоящая удача…

– Это да, Лев Захарович – фигура легендарная! С таким хоть куда! Да и нашего брата, простого солдата любит, заботится… Командиры тоже его уважают и верят как родному отцу. А вот штабных гоняет, как нашкодивших шавок, только клочья летят! И поделом…

– С ним мы далеко пойдем! Он крепче любого танка и грозней любой пушки будет! Пламенный комиссар, зажженный от самой революции! Он нашей народной пролетарской железной закалки! Сразу видно… А вот те что в штабах пооседали – просто новые господа, все из себя барина корчат. Будто и революции никакой не было! Противно бывает…

– Ничего, война кончится, там со всеми разберутся – кто наш, кто чужой! Лагерей много, и кто вор, вредитель и саботажник трудового народа – пущай кайлом на Колыме машет… Перевоспитывается! И не мешает честным людям жить и работать!

– Чудно как-то все вокруг! Совсем непонятно…

– Что тебе, опять степь крымская не нравится?

– Нет, другое.

– А что именно?

– Сколько мы уже едем, я нигде не вижу нашего брата служивого! Ни окопов, ни размещенных воинских частей, ни укреплений, ни усиленных постов! Сплошная степь, да цветочки твои распустились! Где армия? Словно и немца, и войны нет. А кругом тихая безмятежная мирная жизнь. Ни одного солдата!