Наталья Богатырёва - Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

Однако, где же Кротова? В дороге задерживается, что ли?

Лариса настроилась на дальнейшее ожидание. Но когда стрелка несуразных часов над дверью, громко квакая, поползла к полудню, она решила набрать номер домашнего телефона Елены Николаевны – вдруг та приболела? Хотя в таком случае могла бы позвонить и предупредить…

Ответа не было долго. Озадаченная Лариса уже собралась было дать отбой, как, наконец, отозвался голос Кротовой. Он был каким-то задушенным, будто трубку старательно прикрывали рукой. Но даже через преграду были слышны громкие звуки, визгливые выкрики, ругань – скандал в доме явно удался. Лариса хотела было спросить, что случилось, как Кротова тихой невнятной скороговоркой выпалила:

– Лариса Петровна? Я теперь не могу подписать ваши бумаги. И вообще не могу с вами встречаться. Потом всё поймёте.

– Вы отказываетесь от своих слов?

– От слов – нет. А от дальнейших контактов с прессой – отказываюсь. Извините и не ищите больше меня.

Вот и весь сказ…

И что теперь делать Ларисе? Без подписи-то материал в номер никто не примет.

Господи, что я им теперь скажу?

А что Лизетта на этот разворот поставит?

Ладно, Бог с ней, с Лизеттой, у неё всегда что-нибудь в запасе найдётся. Мне-то что делать?

Господи, позорище какое!

Она ни на минуту не допускала мысли о несерьёзности Кротовой. Тот, кто хотя бы однажды видел эту придавленную жизнью, и всё же сопротивляющуюся обстоятельствам женщину, сразу мог бы понять: у неё огромная трагедия, где нет места легкомыслию. Значит, как раньше намекала Елена, папаша вставил в колёса их семейного шарабана такие палки, из-за которых всё её существование, похоже, перевернулось вверх дном. И тут не ей, борзописцу местного разлива, сочувствовать надо, а этой несчастной матери, задыхающейся под страшными обломками…

А всё же – что теперь делать отдельно взятому корреспонденту «Вечернего обозрения» Ларисе Лебедевой?..

Лариса некоторое время каменно сидела, выходя из прострации, потом побрела в комнату секретариата.

Увидев её, Лизетта сходу всё поняла:

– Что вместо твоей Кротовой ставить будем? У тебя хоть что-то в заначке есть?

– Елизавета Григорьевна, я сейчас пойду подумаю, после обеда скажу. Не злитесь на меня, это не я…

– Да знаю я, кто у тебя, да что. Вечно как всегда. Уйди с глаз моих!

В дверях секретарской Лариса столкнулась с Ниткиным. Он проводил поникшую фигурку взглядом, и до Ларисы долетел его визгливый голос:

– Я же говорил, что на Лебедеву надеяться нельзя! Только с подписью можно было планировать в номер её чушь! Вас вот только жалко, Лизетта Григорьевна! А Триш-то…

– Какая я тебе Лизетта? Какая Лизетта? Ты для своих коммунисточек дразнилки придумывай, а у меня матушкой данное имя есть! А ну пошёл отседа!!! – Вешкина срывала своё неистовство на Ниткине.

Спокойно обмозговать ситуацию не получилось. В дверь Ларисиной каморки просунула длинный заметно покрасневший носик Танька Смешляева, корреспондент по теме «Город». Видно, вычерчивая свой очередной докладец о какой-нибудь пиар-акции мэрии, для вдохновения уже пропустила рюмку-другую.

– Лорка, чё стряслось? Триш там рвёт и мечет, велел тебе к нему мухой лететь.

– Ничего особенного. Спасибо, Таня, иду – Лариса старалась не подавать виду, что расстроена. А то Смешляева тут же разнесёт последние известия по всей редакции. Впрочем, и так разнесёт…

Триш по своему обыкновению увлечённо разглядывал что-то за стеклом, стоя к народу спиной. В углу, как растрёпанная птица, нахохлился Натаныч. Он явно был здесь первым провозвестником её позора.

– Ну что, Лебедева, подвела под монастырь? В кои веки поверил, что ты можешь серьёзную корреспонденцию поднять, перед коллегами за тебя фактически поручился. А ты, оказывается, в соавторы взяла не пойми какую бабу, которая то бежит к тебе своё грязное бельё полоскать, а чуть что – отказывается от своих же слов. Ты понимаешь, что это твоя – не её, а твоя! – вина в том, что сегодня редакция на грани срыва выпуска! Дыра в текущем номере на две полосы – это что, хиханьки-хаханьки?

Лариса раскрыла было рот для ответа, но тут же его и захлопнула: возразить было нечего.

– Что-о? И ты смеешь ещё оправдываться? – Триш будто спиной увидел слабую попытку Ларисы. – Да если бы это был один-единственный твой косяк! Вот Ниткин помнит, как летом ты чуть не сорвала публикацию из банка: не смогла, видите ли, как следует разобраться в материале, тема шибко сложная! Ты профессионал или как? Если профессионал, то любую тему обязана распутать-размотать, и читателю аппетитно разжёванной подать. А у тебя, как план по знакам Вешкиной сдавать, так обязательно что-нибудь сложное, непонятное, недораспутанное образуется. Все всё успевают, у всех всё вовремя пишется, одна Лебедева вязнет в каких-то гениальных копаниях! Или твоя фамилия Кольцов? Эренбург? Аграновский? Песков? Что ты всё пыжишься походить на великих? Газета наша самая распростецкая, нам не золочёные Пегасы тут нужны, а ломовые надёжные лошадки! Запомни: ломовые!

Триш умолк, видимо, выпустив пар; подошёл к столу отхлебнуть из маленькой плоской фляжки, какие носили в нагрудных карманах участники былых первомайских шествий. Протянул тару и Ниткину, подобострастно лизнувшему угощение. Потом глянул на Ларису в упор:

– Так что делать будешь? Домой к этой Кротовой поедешь подпись выбивать, или как? Номер-то и вправду горит.

– Нет, Борис Ильич, к Кротовой ехать бесполезно, её муженёк так запечатал, что она больше с прессой ни-ни. Сама предупредила. Там что-то серьёзное.

– А то как же! – вставил в разговор свои пять копеек Ниткин. – Семейные разборки -это тебе не фунт изюма…

Не обращая на него внимания, Лариса продолжила:

– Я могу к завтрашнему дню закончить материал о взломе платёжной системы нашего банка. Помните, мне его Вадим подкинул? Там я ждала решения суда, но на днях суд прошёл, можно писать. Тема тоже развёрнутая. Думаю, суток хватит. У Лизетты лежит ещё один материал по банку, заказной. Объединим их. Сделаем заголовки побольше, фоток добавим. Наверное, выкрутимся.

– Выкрутимся!..– зло фыркнул в усы Триш. Совсем как морж в зоопарке – отметила Лариса. – Не выкручиваться надо, а планомерно работать. Жду завтра утром твой новый опус. Но если и здесь что-то сорвётся, пеняй на себя. Не посмотрю, что ты мать-одиночка…

Последние слова главного неслись уже вдогонку Ларисе, перепрыгивающей через две ступеньки. Она успеет.

В семье Лебедевых жила давняя традиция, переходившая от старших к молодёжи: 8-го марта они все вместе обязательно ходили в театр или на концерт. С самого утра женщины погружались в сборы. Из шкафов извлекались самые красивые наряды, волосы укладывались в сложные причёски, из глубины раскрытых бархатных коробочек посверкивали драгоценные украшения.