Наталья Богатырёва - Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

В тот день – как раз, когда я собиралась ехать подписывать у вас материал – он примчался ко мне совсем сбрендивши. Орал, плакал, даже в ногах валялся. То прощенья просил, то пристрелить обещал. А потом собрал девочек и начал басни плести. Насказал им, что он защищался от двух бандитов и едва не погиб. Они-де и младшую бы укокошили, если бы нашли. А мать хочет его в тюрьму засадить и на весь свет ославить. И теперь им нужно выбрать, с кем они останутся – с отцом-героем, или со сволочью-мамашей.

Девчонки заревели в голос, едва в обморок не попадали. А Валерка пригрозил мне, что если я хоть где-нибудь про него слово пикну, он так настрополит детей, что они меня своим главным врагом считать станут, и вообще отрекутся от матери. Дочки после его обработки мне так и сказали: или молчишь, или мы тебя знать не знаем.

Что мне оставалось делать?

Хотите, Лариса Петровна, – простите меня. Не простите – Бог вам судья. И мне тоже.

Кротова, наконец, выговорилась. Лариса видела, что придавленной горем женщине стало немного легче. Она хотела сказать Елене Николаевне о том, что её исповедь уже дважды была поставлена в номер, и дважды её отзывали – так будоражила и пугала она начальство «Обоза». Да, похоже, не только «Обоза». Но в этот момент к зданию подъехал большой милицейский фургон. Из дверей суда повалил народ, заполоняя двор. Кротова заспешила ближе к фургону, увлекая за собой Лебедеву. Из бокового входа показался невысокий пузатый и корявенький мужичок в наручниках, с двух сторон стиснутый милицейской охраной. Молодое ещё, но уже одутловатое лицо было бледно, в глазах – ни раскаяния, ни стыда, только чванливое недовольство: не так, всё не так, как должно быть… Маленькие близко посаженные глаза серыми букашками упорно сверлили толпу, силясь кого-то найти. Глубоко вырезанные ноздри делали его похожим на хищную птицу. За ним гордо вышагивали те самые вульгарные девчонки – дочери. Их вызывающе поднятые мордочки демонстрировали солидарность с таким крутым родителем.

Кто-то в толпе заохал, запричитал. Послышались проклятья и стенанья. Кротов, не обращая внимания на шум, двигался к автомобилю.

До этого момента Лариса не задавалась вопросом, какова наружность человека, в последнее время занимавшего её мысли. В её воображении он был неким хотя и злодейским, но бесплотным духом. И вот теперь в нескольких шагах от неё этот дух вполне материализовался. Он исподлобья взирал на своё окружение полным презрения мутным взглядом, ясно сигналившим: погодите, я ещё своё не сказал. Так смотрит голодная сова вслед ускользнувшей на этот раз жертве. И хотя ничего определённо звероватого не было в выражении этого лица, веяло от него животной яростью, не знающей границ. Хищник, страшный и жестокий. Ни смущения, ни раскаяния, ни сомнения или жалости. Проглотит любого, кто попадётся на дороге, и не поморщится. Не приведи Господь скрестить с таким жизненный путь!

Всё это пронеслось в голове Ларисы, пока Крот приближался к ним. Наконец, его шарящие по лицам букашки упёрлись в Елену; он, невзирая на конвой, приостановился, сплюнул под ноги и процедил ей в лицо:

– Ну погоди, дорогая, и до тебя доберёмся. Бойся, Лена, ох бойся!

Потом перевёл взгляд на Ларису, букашки встретились с тигриными глазами. Он вглядывался в них, словно запоминая, пока конвойные не дёрнули вперёд. Крот поднялся на первую ступеньку автозака, ещё раз обернулся и обшарил лица Елены Николаевны и Ларисы.

– Ох, бабоньки, бойтесь! – последняя угроза прозвучала уже под тычком служивого, запихивающего арестанта в узенькую зарешёченную дверь.

То ли от всей обстановки, то ли впрямь от угроз Крота, но Лариса почувствовала, как волна противного страха подступила к сердцу. Кошмар ходячий, а не человек! Как только эта бедная баба жила с ним под одной крышей!

– Теперь вы, увидев Валерия, наверное, лучше понимаете то, о чём мы с вами говорили – услышала Лариса голос Елены. Мысли эта Кротова читать умеет, что-ли?

– Да уж, Елена Николаевна… Что тут ответить… Могу только пожелать терпения. Держитесь! А о материале можете забыть: у нас его не станут публиковать. Никогда.

Лариса последний раз взглянула в лицо Кротовой:

– Ну, мне пора, нужно попробовать получить какую-нибудь официальную информацию по делу. – И скрылась в дверях суда под щедрым потоком беззаботных мартовских лучей.

Когда Лариса вошла в зал, где проходило слушание дела, там уже были все приехавшие сегодня коллеги. В руках белели сдвоенные листочки – подсуетился пресс-секретарь городской прокуратуры Иван Горланов. Лариса пробежала глазами писульку. Так и есть: по версии прокуратуры, Валерий Андреевич не нападал, а защищался от рэкитиров в состоянии глубокого аффекта. Значит, будут просить 107-ю статью. А суд, глядишь, снизойдёт и до невиновности. Блин-оладь, не пресс-релиз, а рыцарская баллада!

А, может, это она слепая? Повелась на жалость к Елене и не хочет видеть, что в данном случае Крот и в самом деле вынужден был отстреливаться, чтобы самого не пришили да не схоронили в подполе своего недостроенного дворца? Ну, ворюга он – никто не отрицает; ну, кидаловом славится окрест на три губернии. Ну, загребает жар чужими волосатыми лапами. Но ведь не убийца! Не водилось за ним смертных грехов. Или водилось, да хорошо прятал концы в воду? Помогали прятать?

Тут, пока весь этот адский клубок не распутан, писать придётся очень осторожно. Сегодня точно известно только, что убил он, и до следующего суда будет сидеть под надзором.

Время шло, но никто из официальных лиц не появлялся. Что-то не торопятся обрадовать нашего брата невиновностью Крота. Кто же выйдет к СМИ отвечать на вопросы?

Подождать пришлось минут двадцать, пока боковая дверь зала не пропустила к скучающим журналистам защитника обвиняемого – лощёного безупречно одетого молодого человека. Лариса, едва не присвистнула, отказываясь верить своим глазам: адвокатом Кротова выступал Александр Павлович Депов!

Он неторопливо положил перед собой элегантный металлом обрамлённый ежедневник, поправил галстук. «Ну, ещё пылинку с плеча смахни!» – про себя выкрикнула Лариса, так и впившись в лицо, разом ставшее ненавистным. Понятно теперь, откуда ноги растут у этого иезуитского спектакля! При таком-то защитнике любой душегуб может рассчитывать не то что на аффект – на уподобление самому Господу Богу!

Пока она немо злобилась, Александр Павлович приготовился к пресс-конференции. Уверенные манеры показывали, что выступать перед журналистами ему приходилось не раз. Непринуждённая поза, безмятежное холодное лицо… Он окинул аудиторию спокойным взглядом. И – наткнулся на пылающие зрачки Лебедевой. В нём будто что-то хрустнуло – от вальяжности не осталось и следа. На щеках проступили пунцовые пятна, красивые серые глаза суетливо забегали с предмета на предмет. Тем не менее – Лариса отдала должное профессионализму адвоката – прессуха прошла без сучка, без задоринки. Точные и обстоятельные формулировки так и просились в эфир или на газетную полосу, только успевай записывай.