Екатерина Вайсфельд - Тверской король

Основная жизнь деревни шла на втором берегу, где как раз поселился Юрий Степанович. Тут и ферма на пригорке стояла, и местный деревянный клуб. Тут делала стоянку автолавка и дворы были шумнее, веселее.

Лето тысяча девятьсот девяностого года дополнилось новой историей деревни, и кто знает, что ждёт её впереди.

Раннее утро в деревне по ощущениям всегда чистое, прозрачное. Воздух прохладный до мурашек. Ничего, кроме оголённого неба, с которого после ночи не успела стереться луна, не предвещает июльского зноя. Лениво поднималось солнце, облокачиваясь о горизонт поля. Совсем скоро оно высоко зависнет в небе, потеряет свои чёткие контуры, когда раскочегарит в полную силу и иссушит всю росу, что собрала трава за ночь. По этой росе, несмотря на раннюю зябкость, на коленках в садовой траве ползала Полина. По привычке отца она вставала рано и из скучной избы бежала в сад играть, воображая себя тем или иным животным, что запомнились ей в деревне. В корову, пасущуюся на лугу, в кур, расхаживающих по двору и скребущих лапой землю. Играет, пока отец не позовёт завтракать.

– Полька! Иди уже, давно сырники пожарил. Давай, давай, моя дорогая. Позавтракаем и в лес пойдём, мы ещё с тобой за цыганские поля не ходили землянику смотреть.

Цыганские поля носили такое название неспроста. Местные жители рассказывали, что ещё до войны к ним в деревню забрёл цыганский табор. Пришли мирно, спокойно, не воровали, денег не просили, словно бы просто решили пожить. Но в самой деревне не остановились, а разместились за лесом на ближнем поле, как его называли раньше. Жили около месяца там тихо-тихо. Потом ушли, и больше их не видели. А поля так и стали называть – цыганские.

После завтрака Юрий Степанович вышел на крыльцо, держа в руках сапоги и портянки. Присел на край ступеньки, поднял штанину и стал закручивать вокруг стопы жёлто-серую извалявшуюся материю. В сени вышла Полина, брякнув здоровенным дверным крючком. Дёргаясь от нетерпения, пыталась застегнуть последнюю пуговицу на камуфляжной куртке, которая была на несколько размеров больше неё.

– Камуфляжку надела? – не поворачиваясь к девочке, спросил отец, засовывая ногу в длинный запыленный сапог.

– Ага.

– Шапку?

– Мигом, – справившись с пуговицей, шмыгнула обратно в дверь избы.

Наконец собрались в лес. Юрий Степанович вышел за калитку, грузно шагая по сухой дороге кирзовыми сапогами, за спиной неся брезентовый рюкзак и ружьё. Девочка вышла следом, немного задержалась, закрывая калитку на крючок. В этот момент на дороге вдалеке показался КамАЗ, столбом поднимая дорожную пыль. Тяжело затормозил у соседского дома напротив, где жила семья Ивановых – Варвара Семёновна со своим мужем Петром Иннокентьевичем. Из машины вышел, громко хлопнув дверью, высокий светловолосый мужчина лет тридцати с небольшим. К нему навстречу из калитки показалась Варвара Семёновна, подбирая выбившиеся из-под платка русые, местами уже с широкой сединой волосы. Босая, сонная. Мужчина приветственно махнул рукой, обогнул машину и открыл противоположную дверь. Оттуда, поддерживая за подмышки, помог спуститься на землю мальчику лет пяти, такому же светловолосому, как и его отец. Следом спрыгнула мать: красивая, стройная женщина с высоко заколотыми волосами и улыбающимся лицом. Варвара Семёновна радостно расцеловала внука, обменялась поцелуями с дочкой, обняла зятя.

Юрий Степанович крикнул гостям:

– Приветствую!

И поднял руку, растопырив все пять коротких пальцев, задержал её в воздухе над головой чуть дольше обычного, покрутив кистью туда-сюда, затем повернулся к дочке, чтобы поторопить. Полина долго не отрывала головы от гостей бабы Вари, пока мальчик не взглянул на неё быстрым любопытным взглядом. Тогда она резко отвернулась и засеменила к отцу. Догнав, некоторое время шла рядышком, потом быстро обернулась на машину, чтобы ещё раз глянуть краешком глаза. Гости уже заходили внутрь двора, и из-за забора виднелась лишь светлая голова высокого мужчины.

– Внука погостить привезли к Варе, – прокомментировал Юрий Степанович. – Симпатичный мальчишка. Варя рассказывала про него. У неё ещё внучки есть. Одну вроде Оля зовут, вторую не помню, то ли Ира, то ли Вера… Главное, будет тебе с кем пообщаться.

С этого дня Полина стала очень аккуратно выходить на улицу. Прежде чем показаться из дома, не говоря уже о том, чтобы осмелиться высунуться за калитку, она сначала внимательно и с опаской оглядывала деревенскую дорогу через окна избы, затем какое-то время сторожила соседский дом на предмет движения и после уже выходила во двор. А чтобы зайти обратно в избу, девочка, не глядя, быстрым шагом старалась прошмыгнуть туда как можно скорее. Пару раз, когда Полина таким способом залетала в дом, мальчик замечал её своими быстрыми, ловкими глазками. Это случалось, когда он от безделья сопровождал бабушку за водой к колодцу. Или же видел её в щель между забором, когда сидел на лавочке, жуя содранную, ещё неспелую вишню, морщась и с силой выплёвывая косточки, чтобы они отлетали как можно дальше.

Скучно было внуку одному в деревне. Баба Варя за делами и суетой не замечала его показных вздохов, когда Стас, придя на кухню, начинал приставать с вопросами и на каждый бабушкин ответ вздыхал в задумчивости, сидя за столом, подложив кулак под щёку. Только дед как-то раз, в отдельную от дел минуту присев на лавочку подымить папиросой, решил сподвигнуть внука на знакомство с соседями.

– Ты бы, Стас, с соседской девчушкой городской познакомился, что ли… – тянул он слова. – Не чай, она тоже скучает без подруг-то, – запнулся в грудном кашле дед Петя, после чего отхаркнул белый сгусток, положил ногу на ногу и молча задымил дальше, глядя куда-то вдаль, на деревянные зубья забора.

По направлению к калитке мимо проходила Варвара Семёновна, неся в руках увесистый свёрток.

– Варь! – проскрипел Пётр Иннокентьевич.

– Ну чего ты? – остановилась она у выхода со двора.

– К Юрке Бороде идишь?

– Ну.

– Стаса возьми с собой. Пущай с дочкой его познакомются, – не поворачивая головы к жене, глухо продолжал скрипеть Пётр Иннокентьевич.

– Ну… Стас, пойдёшь ли ты молока относить со мной к москвичам?

Мальчик молча поднялся с травы и пошёл вслед за бабушкой.

– О, Варь, ты? Заходи! – всегда радостно приветствовал всех Юрий Степанович.

– Ну… – серьёзно протянула Варвара Семёновна. – Мы с внуком. Знакомиться привела, скушно же мальцу одному, Тамарка привезла гостить, мне весело, а он скучает, – с этими словами она достала трёхлитровую банку молока, замотанную в пёстрый платок, и поставила её на стол.

– Это хорошее дело, Поля у меня хоть и диковата, но подружатся, Варь, сам прослежу, – крикнул охотник из сеней, куда он пошёл за чистой банкой, чтобы поменять на ту, что с молоком.