Валерий Коновалов - Лоховские истории. Записки таксиста

– Какой марки? – спрашиваю.

– «Зенит». Они на толкучке по двойной цене идут.

– С каким объективом?

– И те, и другие есть. Если «Гелиосы» закончатся, то уж с «Индустаром» обязательно возьмем, – убеждает парнишка.

Мысли мои зашевелились, и я мигом в рабочее состояние пришел.

– Сколько за очередь возьмете?

– Пять рублей за штуку устроит?

– Вполне.

У меня как раз только сотня и была, а «Зенит» семьдесят семь рублей стоил. Выпишу, думаю, чек на второй экземпляр и домой сгоняю за деньгами. Хороший навар будет. Надо же как-то бабки за день простоя отбивать.

Свернули мы с ним в переулок, идем не спеша. Паренек не москвич – видно по одежде: ботинки не модные, брюки старого фасона, курточка советская и кепка. Роста небольшого, но довольно крепкий паренек, сбитый.

– Перстень у вас красивый, – заметил. – Золотой?

– Конечно, – соврал я.

А сам подумал: вот оно – моральное удовлетворение. И действительно, как это золото определить? Тут все зависит от того, кто его носит. Если это замухрышка какой-нибудь, то даже если и наивысшей пробы вещь – ни за что настоящей не признают, а если ты солидный человек, тузом выглядишь, упакован, как положено, тогда хоть медь носи – за золото примут. В ушах богатой бабы любая стекляшка бриллиантом смотрится.

В это время обгоняет нас по дороге мужчина. Высокий, в дубленке, шапка пыжиковая, шарф дорогой, мохеровый, на ногах – импортные сапоги. Сразу видно – солидняк. Быстрым шагом идет. Вдруг видим: у него из-под полы дубленки пакет выпадает, а он не замечает этого, скорым шагом поворачивает за дом и исчезает.

Спутник мой (до чего же шустрый!) подбегает к пакету – зырк глазами вправо-влево, моментально поднял, развернул – показывает мне: пачка червонцев! Толстенная! Он пакет сразу за пазуху себе и засунул. По сторонам оглядывается. У меня, конечно, первой реакцией было мужика окликнуть, чтобы тот пропажу обнаружил, но что-то не позволило мне сделать это: голос пропал. А почему? То ли это поведение моего спутника, который явно считал деньги своей добычей, то ли внутри у меня уже родилось преступное чувство – в общем, что-то заклинило у меня: и мужика жалко, и пачка эта на рассудок мой так подействовала, что я соучастником себя почувствовал. Паренек палец к губам приложил: молчи – и все будет чики-чики.

Прошли несколько шагов. Тут мужик (видимо, обнаружил пропажу) бежит нам навстречу. Дубленка расстегнута, полы развеваются, шарф выбился, открыв грудь, шапка в руках, волосы растрепались. Лицо красное, взволнованное. Подбегает к нам:

– Молодые люди, вы не видели здесь белый пакет? Выпал по дороге.

Я уж было рот открыл: дескать, пакет у нас. Не могу сказать, что я это с удовольствием хотел сделать, но то, что намеревался, – это точно. Паренек меня опередил:

– Нет, не видели, а что там было?

– Деньги, – отчаянно воскликнул мужчина, – тысяча, десятирублевыми купюрами.

– Надо же, – неестественно посочувствовал парень, – если найдем, обязательно вернем.

Я стою – будто онемел, в их разговор слова вставить не могу: сумма эта, которая в пакете была, меня дара речи лишила.

– Ребята, если найдете, я вас отблагодарю! – с отчаянной надеждой в голосе воскликнул мужик, как бы за соломинку хватаясь. – Помогите, пожалуйста. Я сейчас к метро побегу, я оттуда ведь шел.

И побежал. Когда он исчез из виду, парень еще раз оглянулся по сторонам и говорит:

– Надо валить. У тебя сколько денег есть при себе?

– Сто рублей, – говорю машинально.

Тогда он предлагает:

– Давай свой перстень, сто рублей – и забирай пакет. Линять надо.

Классическая ситуация создалась: с одной стороны, алчность на мое решение подействовала, а с другой – необходимость сейчас же решение принять. Ведь это стопроцентный навар, даже если бы перстень золотой был. Поэтому я в состоянии завороженного находился. Отдаю ему сто рублей, перстень снимаю с пальца. Он передает мне пакет и быстрым шагом удаляется в ту сторону, куда пострадавший побежал. А я все еще стою и противоречивые чувства испытываю: радость от того, что вернул деньги за перстень, да еще и наварил, смущение перед пареньком, который перстень принял за золотой, и вину перед бедолагой этим – мужиком. Что ни говори, а все-таки это чистейшей воды воровство. И как меня угораздило, ведь я всегда таких дел сторонился?

Продолжалось это полминуты, не более. Еще туман не рассеялся, наркоз еще не отошел, а на меня прозрение снизошло. Достаю пакет, открываю его… Глаза ни хрена не видят. То есть видят, но не то, что хотелось бы. В пакете – пачка нарезанной газетной бумаги размером с десятирублевую купюру, снаружи – два настоящих червонца…

Хотел я бизнесменом стать, обогатиться. Но если правду говорят, что все болезни от нервов происходят, умру лет на сто раньше – точняк. Так меня колбасило недавно – до сих пор отойти не могу.

А случилось вот что. Юрист наш, Серега, молодой специалист, видя, какие деньги проплывают мимо его носа и оседают в карманах шефа, подумал: а на хрена я буду на него пахать? Ведь это на заводе можно людей средствами производства и социальными гарантиями удерживать, а здесь надо только уметь с клиентами общаться да знать, кому из чиновников на лапу дать. Затраты – пустяковые: купи компьютер, сними офис, дай объявление, найми персонал – и вперед! Сейчас кризис, предприятия закрываются – люди готовы за гроши пахать.

В тонкости дела он вникать не хотел. Помнишь, у классика герой говорит: зачем мне географию знать, когда извозчики есть? Даже обиделся. Вот так и Серега.

Вообще-то он правильно рассудил, и дела должны были пойти у него. Но чего-то в нем не хватало. То ли жилки деловой, то ли охоты черную работу выполнять. В нашем деле ведь очень важно за глобальными вопросами не забывать о мелочах, а не то тебя свои же сотрудники обуют. А может, опыта у него не было. Никакого. Ведь отрицательный опыт – тоже опыт. Теперь-то этого добра у него навалом: на стены вешать – стен не хватит. Человеку иногда полезно бывает обжечься: сразу отрезвляет.

Начиная дело, Серега первым делом пошел в магазин и купил себе три костюма: светлый, в елочку и черный. Шеф, думает, пускай себе ходит в чём попало, а я, когда разбогатею, еще и космическую связь приобрету. Представил себе, наверное, как будет звонки от девок принимать по сундуку своему. Крутояров такой! На клиентов наших, видимо, насмотрелся. В общем, всё у него как у крутых и основательных людей, которые не мелочатся и на спичках не экономят. Не то, что наш шеф, который рассказывал, как начинал дело. В «офисе», а в реальности в однокомнатной квартире в «хрущевке», самой дорогой вещью был стол с зеленым сукном – пятидесятых годов, директорский. За другим столом, попроще, сидела единственная сотрудница, его родственница, немолодых уже лет, бывшая школьная учительница, нажившая от этой профессии неврозы и почти спятившая. На столе у нее стояла «оргтехника» – портативная пишущая машинка «Москва» с мелким шрифтом. Зарплата мизерная: шеф скрягой был. Сотрудница эта до сих пор вспоминает, что он ей «недоплачивал». А все потому, что нарушил золотое правило: не бери на работу родственников: не трахайся, где работаешь, и не работай, где трахаешься.