Игорь Щепёткин - Под куполом Римана

Петля невода неумолимо сужалась. Вдруг меж поплавков началось волнение. Папа снова вошёл в воду, стал выпутывать из сети пойманный улов и бросать его в осоку.

Рыбы бешено били хвостами по береговой траве, жадно хватали воздух трепещущими жабрами. В азарте я подбирал извивающиеся тела, кидал в мешок, из которого не успел выветриться запах прежнего улова.

Наконец работа была сделана. Я разделся догола и брассом поплыл наискось через курью в заросли жёлтых кувшинок, где почувствовал ласковое прикосновение их длинных стеблей.

На обратном пути папа рассказывал, как они жили в посёлке во время войны: «Отца забрали на фронт. Вскоре пришла похоронка… В те трудные годы рыба была основной пищей, из рыбьих костей мололи муку и пекли из неё лепёшки».

В один из июльских дней ещё до рассвета в этой же плоскодонке мы отправились на сенокос в устье ближайшей протоки. На берегах когда-то судоходной реки жили первые поселенцы – остяки-самоеды. Потом река обмелела – говорят, из-за вырубки леса. Дома стали строить на Оби, в нескольких вёрстах отсюда – так появился другой посёлок. А на просёлочной дороге, соединяющей новый и старый районы, нередко можно было встретить медведя. Сейчас в пойме протоки – заливные луга, хорошее место для сенокоса.

Немного погодя на телеге подъехала родня. Похлопывая рыжую кобылу по шее, мама с гордостью промолвила: «Сама запрягла, только попросила супонь затянуть». Дядя молча подточил оселком лезвия литовок, настроил рукоятки. Расставил косцов, пояснил мне, как правильно держать косу.

Я пристроился в самом конце, позади Лёньки. Поначалу коса втыкалась в землю. Пучком травы приходилось протирать лезвие. После нескольких прогонов стало получаться лучше, я уже не отставал от Лёньки. А во время коротких передышек интересовался у тёти названиями и свойствами скошенных трав.

Вот я снова остановился, опёрся о ручку косы, прислушался: стрекочет, стрекочет кузнечик над покосным лугом «тр-р-р-р, тр-р-р-р». Звенит в ушах от его стрекотания.

Так проводил я каникулы в этой чудной местности – на рыбалке, сенокосе, на пристани или просто витал в облаках.

Бабушка была всё в том же состоянии – не хуже и не лучше. Но после Ильина дня наступил кризис. Из её комнаты раздавались протяжные стоны, было страшно смотреть в приоткрытую дверь. Не зная, куда себя девать, я взял в сарае велосипед и поехал по ухабистой дороге через всю деревню, то и дело объезжая пульсирующие навозные кучи и полные мутной воды лужи.

Велосипед часто позвякивал всей своей конструкцией. Дорога вела к кладбищу, затем спускалась изгибаясь и тянулась вдоль пади.

Бросив велик на краю болота, я пошёл наугад по упругому торфянику, срывая на ходу незрелые ягоды морошки.

У одной из болотных кочек прилёг и принялся её внимательно рассматривать в надежде найти интересные образцы для гербария. Сегодня мне повезло: на одной из кочек, среди сизой травы разглядел насекомоядную росянку. Осторожно придавив комара на запястье, положил его в центр листка, наблюдая, как железистые волоски охватывают наполненное моей кровью брюшко насекомого.

Заворожённый исследованием, не заметил, как тень накрыла болото, будто громадная птица взмахнула крылом. Из облака посыпались мелкие брызги. Забыв о пополнении гербария, торопливо направился к дороге. Еле отыскал в зарослях багульника велик и, ведя его за руль, поднялся на пригорок, откуда открывалась панорама на Медвежий мыс. За посёлком в дымке широкой лентой текла река.

Меж тем мрачная туча у горизонта поглотила солнце, прогремел гром…

Вернулся я уже в сумерках, запылённый и уставший. Поставил велосипед в сарай, отёр лицо и вошёл в дом. Переступив высокий порог, почувствовал – случилось непоправимое.

В прихожей на большое зеркало была накинута простынь, в комнатах горел приглушённый свет. На подоконнике рядом с геранью тускло сияла лампада. В проёме двери в бабушкину комнату стоял растерянный отец. Скаля крепкие белые зубы, коротко спросил: «Ты где был?». Помедлив, он качнулся в сторону, и я увидел, что две соседские женщины при свечах обмывают бабушку. Её бледное тело неподвижно возвышалось на лавке. Одна женщина поддерживала её за подмышки, другая лила воду из ковша.

В ту ночь я долго не мог уснуть. Вспоминал странную бабушкину историю про маленькую Щекоточку. Потом приснилось, будто кто-то меня щекочет.

Через две недели на теплоходе «Ракета» мы с мамой возвращались домой по низкой воде. Папа остался в посёлке до осени. За окном мелькали острова, крутые берега, селения, приземистые домики с сеновалами. Кто-то сидел на обрыве над рекой… В середине пути наш теплоход на подводных крыльях наскочил на бревно и от сильного удара чуть не перевернулся. Бревно застряло под одним из крыльев. Мама достала из сумочки таблетку валидола, положила под язык. Штурман и капитан, вооружившись баграми, с трудом освободили крыло от злополучного бревна. Нырнул механик в водолазном костюме, обследовал обшивку – оказалась неповреждённой. Помаленьку мы доплыли до города.

В сентябре начались классы. На уроке литературы на дом дали задание написать сочинение «Как я провёл лето».

Я брёл из школы понуро, ветер гнал навстречу жёлтые листья. Дома закрылся в комнате, весь вечер просидел над черновой тетрадью, но не написал ни строчки. Ночью у меня поднялась температура. Я долго болел, а когда выздоровел, про задание учительница не спросила. Но события тех лет продолжают беспокоить, ненаписанное сочинение осталось в памяти. Мысленно брожу в фарватере воспоминаний. Смотрю в минувшее, как в то зеркало, с которого сброшен покров.

Передо мной узкий лист бумаги. Я перекрутил его, склеил концы – получилась лента Мёбиуса. Потом откинулся на поскрипывающем стуле, устало наморщил лоб, бросил взгляд на угол соседнего дома. В комнате душно. Сорвав ноготь о шпингалет, открыл дверь на балкон, переступил порог, вцепился в крашеное дерево перил… В углу на старой тумбочке в накрытой марлей стеклянной пятилитровой банке сидит кузнечик и стрекочет на всю улицу. Его колено кажется огромным под увеличительным стеклом кривизны банки. Осторожно приподнимаю край марли и бросаю крохотный кусочек корма. Стрекотание кузнечика многократно отражается стенами панельных домов. Как обрывок сна, с порывом ветра в комнату влетает былинка.