Zaynul!n - Полёт опалённой бабочки

«Людям дано ощущать лишь незначительную часть окружающей действительности. Но вот что касается меня… Сейчас я вижу гораздо больше: цветовая палитра, воспринимаемая мной, стала гораздо шире! Я вижу ультрафиолетовую гамму! Вижу, как отопительные трубы излучают инфракрасный цвет. Тысячи других оттенков стали видимыми для меня. Всё настолько очевидно! Именно сейчас визуальный мир стал в моём восприятии таким, каким он является в полной своей мере».

«Сейчас я слышу частоты, выходящие далеко за пределы обычно воспринимаемого спектра. И тот нежный треск, что слышится мне со вчерашнего дня, находится где-то в диапазоне ультразвуков».

«То же самое и с другими видами чувств: осязание, обоняние, вкус – всё стало таким ярким, объёмным и детализированным! Я не привыкла ощущать мир в таких тонкостях. До того, как попасть в больницу, воспринимала действительность в очень узкой полосе человеческого восприятия. Странно, что меня никогда не интересовало, а что же там, за гранями доступного человеку мироощущения. Сейчас понимаю, что там (вернее здесь) увлекательное продолжение».

«Рано утром, как проснулась, решила проверить, как же поживает то чувствительное пятнышко в средней трети моей левой голени. При осмотре этот участок внешне ничем не отличался от остальных областей тела. Но по-прежнему очерчивался высокой чувствительностью. Я надеялась, что к утру его восприимчивость снизится и вернётся к исходной. Но ничего не изменилось».

«К этому месту по-прежнему невозможно прикоснуться. Даже незначительное движение воздуха, которое возникает при передвижении медсестёр по палате, вызывает целый шквал ощущений через чувствительное пятно».

«Эта область первой ожила в организме после перезагрузки жизни во мне. Тогда, когда меня реанимировали, в условиях отключения всех обычных органов чувств на нём, на крохотном участке кожи, концентрировалась вся мощь моего внимания, усиленно направленного на восприятие окружающего. Эта область на голени вобрала в себя все виды чувствительности для того, чтобы можно было ощущать мир. Поэтому это маленькое «окошечко», будучи единственным инструментом восприятия, компенсаторно стало таким гиперчувствительным».

«Я надеялась, что эта особенность временна… но сейчас нужно признать, что в моём организме возник новый орган чувств… нечто сверхчувствительное, ещё чувствительнее, чем роговица глаз. Картина начинает проясняться: именно он ощущает запредельные физические параметры окружающей среды, те параметры, которые выходят за грани человеческих возможностей. Я уже проверила это с помощью простого опыта: накрывала это «окошечко» на голени марлевой повязкой, смоченной раствором новокаина, – и все сверхощущения (ультрафиолетовые цвета, инфразвуки) исчезали в миг. Прежнее человеческое восприятие возвращалось».

«Новый орган чувств позволил мне отчётливо разграничить реальность и действительность. В лингвистике эти понятия – синонимы. Но для собственного употребления я решила дифференцировать их значения. Реальность – это та часть действительности, которую обычно ощущает человек. Это очень узкая часть целого. Но мир вопреки человеческому восприятию продолжается в действительности во всей её толще».

«Я поняла, что есть тот тоненький треск, который слышу со вчерашнего дня. Это не что иное, как потрескивание кадров жизни. Даже засекла, откуда исходит этот звук. Кадры несутся из будущего в прошлое, при соприкосновении с настоящим издаётся характерный тоненький треск. Жизнь щёлкает своими кадрами, как листы книги. Каждый лист – это мгновение. Они так быстро щёлкают, как лопасти раскрученного винта. Вижу их перед собой. Многократно тыкаю указательным пальцем в воздух, пытаюсь просунуть его в пространство между кадрами. Хочется ощутить, что же там – между этими «листами», какая температура, какая текстура пространства, и как там – за кадрами жизни – себя ощущаешь. Но они расположены настолько плотно друг к другу, что невозможно попасть в щели между ними… Они так близко друг к другу, что у людей создаётся иллюзия непрерывности окружающего их мира».

«С недавнего момента у меня получилось стать независимой от времени. Обнажаю голень, закрываю глаза и начинаю концентрироваться на этом треске. Мой новый орган чувств анализирует его всё глубже и глубже, детальнее и детальнее; постепенно кадры замедляют своё движение, постепенно останавливаются. И вдруг я ощущаю замерший вокруг меня мир – люди, застывшие в одной позе, и моё тело замирает вместе с остальными: оно ведь тоже является частью окружающего и также прорисовано в остановившемся кадре. Но в отличие от моего организма моя мысль остаётся подвижной, она вылетает из головы. Её движение независимо от движения жизни. Она способна пробегать по плоскости остановившегося кадра (в остановленном времени)».

«Сколько ещё чудес покажет мне этот новый орган чувств? Такое ощущение, будто меня оснастили новым прибором, как межпланетную станцию, нацеленную на изучение неизведанных планет…»

«Где же Сахиль? Почему мне так неспокойно? Звоню ему – не в зоне доступа… О! Звонит сам».

– Ну как ты? У тебя ещё сохранились суицидальные мысли?.. – Я молчу в ответ: осмысливаю своё состояние. – Ну что ты молчишь? Слышь, не делай глупостей! Я решу твою проблему! Я понял, как надо действовать! Ни в коем случае не делай глупостей! Ведь выход есть!

– Сейчас нет острого желания уйти. Сейчас больше думаю о том, что будет со мной, когда я вновь вернусь в мир. В нём всё настолько запущенно. Всё распределено между полами и, если ты не подпадаешь под общепринятые критерии мужчины или женщины, тебя пытаются стереть в порошок. Я вот всё не могу понять, кем надо быть, чтобы быть «своим» в обществе? На данный момент мне ясно – чтобы тебя приняли, недостаточно быть просто человеком. Человек здесь никто. Разделение его на мужчину и женщину стало культом, стало превыше самого понятия «человек».

– Послушай, что я тебе скажу! Небольшую крупицу твоей женственности занесло в мужское тело также неслучайно, как и песчинку – одну на миллион – заносит в раковину моллюска. Да, эту крупицу никто не видит сначала, она в створках, томится там в темноте… страдает на дне океана, сокрытая от всех. Но жизнь идёт: и та самая крупица, находящаяся в глубинах раковины, постепенно покрывается слоем перламутра, она крепнет в своём блеске. Так песчинка превращается в жемчужину. И когда её извлекают, настает её пора светить и здравствовать. Скоро придёт время, и тебя оценит рождённый для тебя мужчина.

– Сахиль, да что ты мне на уши вешаешь… мужику и не нужна эта исключительная женственность, ему нужна баба со стройными ногами, удачным лицом, отверстиями в потребных местах, и всё это должно быть обильно приправлено инфантильной стервозностью. Вот что нужно для полного счастья обычному мужику – не очень-то изысканный сэндвич, зато легко перевариваемый.