НП «ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА» - Бегущие по волнам. Сборник номинантов литературной премии им. А .С. Грина

Я прожил в Плёсе пять дней. Жил бы и дальше, но, взглянув на календарь, висящий в коридоре гостиничного барака, понял: или я беру билет до города Кинешма и остаток пути совершаю на палубе комфортабельного пароходика, помешивая в гранёном стакане кофий и созерцая россыпи деревушек по сторонам приволжских холмов, или остаюсь здесь навсегда.

Эх, не дай я тогда слабинку, задержись с Левитаном ещё на недельку – как знать – может, и жизнь сложилась бы по-другому. Короче, не остался я. Купил на станции «Плёс» билет до города Кинешмы, а по прибытии в Кинешму в тот же день умчался в Москву…

P.S.

В Москве меня поглотила прежняя городская жизнь. Впрочем, нет, не прежняя. Изменилось всё, потому что изменился я сам. Дни добровольного одиночества навели порядок в моей душе. Я обрёл внутреннее согласие и способность отвечать на предложения мира не вспышками чувств, но рассудительно и спокойно.

Попытка разобраться в себе похожа на погружение в глубину житейского моря. На этом пути теряется привычная связь с поверхностным водоворотом дел и событий. И тогда человек испытывает страх одиночества. Но если он находит силы продолжить намеченное погружение, ему открывается огромное сверкающее дно, усыпанное морскими звёздами.

Дно? Какое же это дно! Астрономы и философы называют это сверкающее великолепие – Вселенная. Есть даже такая единица измерения – «одна Вселенная». Это масштаб одиночества Бога!..

Каждое лето в Тарусе мы – дети, на долго осевших там дачников – собирались на просторной террасе у нашей общей подруги Оли К. В окна веранды были вставлены яркие цветные стёкла, над столом качался самодельный бумажный абажур, раскрашенный руками хозяина, мастера на все руки. Каждое утро лучи преломлялись на стенах и потолке, создавая новый узор. Вокруг крыльца и под окнами цвели флоксы всех оттенков, которые осенью срезали и щедро раздаривали знакомым.

В силу неизлечимых последствий полиомиелита, эпидемия которого пришлась на середину прошлого столетия, Оля была прикована к инвалидному креслу. Это почти не мешало вести ей наряду со всеми активный образ жизни: читать, рисовать, общаться. Естественно, родители её старались, чтоб девочка не оставалась в одиночестве.

Вместе с Олей мы компанией выбирались на легендарные фильмы, которые шли в маленьком допотопном кинотеатре, ездили на закате мимо нежно цветущих розовато лиловых картофельных полей по дороге в Пачёво, жгли костры и рвали в темноте на ощупь не убранные в срок огурцы с запущенных колхозных огородов. Компания постепенно разрасталась, каждый приводил своих друзей, гостивших в Тарусе. Мы взрослели, и веранда – вместе с нами, она превращалась в подобие литературного салона, почти каждый вечер звучала гитара и авторская песня.

Однажды на веранде появилась и Таня Ф. Была она очень подвижной, тонкая как тростинка, с небрежными косами по плечам. Родители её увлекались альпинизмом, было понятно, в кого она такая спортивная и бесстрашная. Есть люди, которые рождаются лидерами, именно такой была Таня Ф. Она умела лучше всех рассказать анекдот или подчеркнуть комизм происходящего, и сразу становилась душой компании. Не помню, кому именно, пришло в голову назвать наше сборище королевством, естественно Таня стала королевой. Как она любила уточнять – вдовствующей. Наши тихие интеллигентные мальчики добровольно превратились в пажей и охотно сопровождали её в качестве эскорта. У девочек, в силу её внутреннего такта и не заносчивого нрава, она вызывала чувство восхищения, служила тем самым ориентиром, к которому стремятся. Таня придумывала маскарады на поляне, где мгновенно преображалась в цыганку, гадала нам по руке и залихватски плясала с бубном. На Ивана Купала в полнолуние она организовала купание в длинных ночных сорочках, с венками на голове на безлюдном, заросшем ивами берегу тогда ещё полноводной Оки.

Но самое замечательное умение Тани – водные лыжи. Впереди рассекает волны моторная лодка, а сзади, чуть откинув спину и держась за канат, мчится на водных лыжах человек. Самое трудное – выпрямиться в полный рост, пробовала однажды, требует недюжинной силы рук и ног. У Тани это получалось артистически.

В полдень или ближе к закату вслед за моторной лодкой, разрезающей волны по фарватеру Оки, проносилась стройная фигура девушки с распущенными волосами и гордо откинутой головой. Летний сезон в Тарусе начала 70-х годов нельзя было и представить без этого летящего силуэта. В то время портреты юных девушек спортсменок или студенток вошло в моду ставить на обложку популярного женского журнала «Работница». Думаю, что Таня на водных лыжах стала бы находкой тогдашнего фотохудожника. Так и хотелось назвать её «Бегущей по волнам». Догадывалась ли она, что её феерическое скольжение по воде с берега напоминало мираж и заставляло вспомнить героиню Грина?

Излишне говорить, что недостатка в поклонниках у Тани не было. Однажды мы услышали о Карене, был он, кажется, аспирантом Института Восточных языков, никто его не видел, но Таня сумела окружить имя избранника ореолом легенд. Так Карен незримо стал одним из персонажей наших сборищ.

Прошло несколько лет, Таня закончила биофак МГУ, вышла замуж за начинающего дипломата Карена и уехала на несколько лет в далёкую Уганду. Мы узнали, что у неё родилась дочь Полина. Когда-то в ранней юности, Таня утверждала с особой ей присущей бравадой, что детей она не жаждет, но не исключает, что станет матерью…

Спустя лет 15 мы встретились на очередном празднике в прежней поредевшей компании, уже в Москве, она, смеясь, рассказала, что недавно таксист принял её с «малой» за сестёр, слово «малая» она выговорила с особым шиком.

Наша тарусская компания таяла на глазах. Один за одним уходили наши родители, Таруса постепенно превращалось в место воспоминаний. С конца 60-х нашу шумную дачную веранду посещала и Таня Л., внучка репрессированной вдовы Андрея – сводного брата М. Цветаевой. Им достался по наследству домик Лёры – старшей сводной сестры М. Цветаевой. На этом же участке в отдельном доме до смерти летом 1975 года жила и дочь Цветаевой – Ариадна Эфрон. Трагический случай в марте 1989 года унёс жизнь Тани Л., последней из обитателей домика Лёры. Часть изгороди вокруг их участка свалилась в овраг, поросший бузиной, крапивой и чистотелом, до поздней осени цвёл у забора одичавший шиповник, на калитке висел замок, и дом словно исчез за высокими деревьями. Тем ни менее, место это притягивало взгляды щемящей красотой и тайной.