Валентин Иванов - Их адрес – Советский Союз

Когда Веня увидел районы старого Тбилиси, он замер в восхищении. Такое можно было увидеть только в фильмах, показывавших дореволюционные картины жизни Грузии. Дома эти были деревянные и двухэтажные. Сам дом строился в форме прямоугольника, содержавшего внутренний двор. Второй этаж имел веранды, опоясывающие этот двор. Между верандами противоположных сторон были натянуты верёвки, на которых женщины вешали сушиться постиранные вещи.

Вход во двор осуществлялся сквозь арочные ворота, врезанные в одну из сторон дома. Когда Мирон с Веней прошли через арку, их взору открылась беседка в центре двора, обитая тонкими рейками, поверх которых была пущена виноградная лоза, дающая одновременно и тень, и спелые ягоды, которые могли служить дежурной закуской выпивающим в беседке людям. Там сейчас и заседала дружная компания, которая, увидев входящих, стала приветственно махать им руками, приглашая присоединиться.

– Нужно задержаться на время, – пояснил Мирон, – выпить с ними по бокалу вина за здоровье соседа, Вахтанга. Он сегодня вышел из тюрьмы, и соседи пьют за его здоровье. Не выпить нельзя. Это будет выглядеть, как оскорбление.

Они подошли к компании, Мирон представил своего гостя. Оба выпили первый бокал за здоровье человека, обретшего долгожданную свободу, и второй – за его удачу. В чём именно могла заключаться удача вора, вышедшего из тюрьмы, никто уточнять не стал. Затем Мирон извинился перед соседями, сказав, что дорогого гостя из Сибири уже заждалась вся его родня. Их благосклонно отпустили.

Квартира родни оказалась очень просторной. Сколько именно было в ней комнат, Веня сосчитать не успел, поскольку вокруг стола суетилась многочисленная родня с последними приготовлениями к ужину. У самой широкой стены Веня впервые увидел старинный предмет мебели, называемый горкой. Эта горка возвышалась до самого потолка и состояла из многочисленных застеклённых шкафчиков, выдвижных ящичков и полочек. Пока Веня стоял, рассматривая мебель и убранство комнаты, Мирон стал поочерёдно выдвигать ящички и открывать дверки шкафчиков, видимо, разыскивая что-то важное. Через десять минут поисков он остановил бойкую старушку лет восьмидесяти:

– Мама, ты не видела, я позавчера купил бутылочку водки, а куда поставил – не помню.

Старушка всплеснула руками:

– Ах, сынок, прости, дорогой. Вчера я купила на рынке такую вкусную селёдку, просто тает во рту. С ней-то я и приговорила твою бутылочку.

Когда Веня удивился крепости здоровья старушки, которая за один присест приговорила поллитру водки, Мирон пояснил:

– Моя мама за всю жизнь не посетила ни разу врача и не выпила ни одной таблетки. Однако, в шестнадцатилетнем возрасте родители отправили её на рынок, купить овощей для обеда. В то время в Тифлисе постреливали. Кто именно постреливал, никто сейчас не помнит, но шальная пуля отскочила от стены каменного дома и пробила ей почку. Девушка упала на мостовую, истекая кровью. Это заметил офицер, проезжавший мимо на пролётке. Он подхватил девушку на руки и доставил в ближайший госпиталь, где ей удалили пробитую почку. С тех пор мама всю остальную жизнь прожила с одной почкой, но на здоровье никогда не жаловалась.

– До революции, если ребёнок не умирал в раннем детстве, то доживал до глубокой старости, потому что питался натуральными продуктами, выращенными без использования удобрений, и не допускал в еде излишеств, поскольку еды зачастую не хватало. Но и не голодали, земля в Грузии щедрая, – заключил Мирон.

За широким столом сидела родня, числом около полутора десятков человек. Но сидели только мужчины. Таковы грузинские традиции. Женщины в застолье только подают новые блюда, приносят вино в кувшинах и убирают тарелки. Если, скажем, звучит тост за хозяйку дома, она присядет на пару минут, пока произносят этот тост, отопьёт глоток и тут же убегает на кухню. При обслуживании гостей женщины молчат, разве что ответят кратко на вопрос. В очерёдности тостов тоже есть определённый порядок. Первый тост всегда звучит за мир, но не во всём мире, о котором жители маленькой Грузии имеют весьма ограниченное представление, а за мир в окружении, которое принято называть малой Родиной. Второй тост – за стены этого дома, а потом уже пьют за здоровье присутствующих по старшинству.

Тост по-грузински

Веня знал, что искусство и традиции произнесения тостов в этой стране выковывались столетиями, и дети впитывают это искусство, слушая тосты взрослых с юных лет. Поэтому он к приезду в Грузию немного подготовился, и, когда очередь дошла до него, встал и произнёс тост за красоту грузинских женщин, неторопливо, стараясь даже немного имитировать кавказский акцент:

Присутствующие одобрительно захлопали, и следующий тост прозвучал за здоровье гостя и его драгоценной семьи. В гостиницу Веня вернулся поздно. Его сосед-крымчанин пригласил поехать на выходные вместе в Батуми (Там такие девочки! – причмокнул он с восхищением), но Веня помнил, чем закончились его приключения в первый день, и вежливо отказался, сославшись на то, что уже приглашён на эти дни местными коллегами. Этот сосед исчез, а уже на следующий день появился новый. Это был весёлый парень из Дагестана. Там он работал главным инженером крупного винсовхода. Заселившись, Аслан Магометов вытащил из под койки дубовый винный бочонок с ручкой и нацедил по стакану густого вина рубинового цвета. Вино имело прекрасный аромат, и на вкус оказалось превосходным.

– Такое ты в магазинах не встретишь. Вино элитное, идёт только на экспорт, – с гордостью произнёс Аслан.

После второго стакана приступили к более плотному знакомству. Оказалось, что сосед приехал в командировку на тбилисский завод винодельческой аппаратуры. Веня, который по случаю больших праздников с наплывом гостей, иногла для экономии брал у знакомого слесаря профессионально изготовленный самогонный аппарат и выгонял до ведра самогонки, впервые узнал, что изготовление вин и коньяков – это чистое производство, на котором работники ходят в белых халатах, а спиртовые и винные компоненты текут по стерильным стеклянным трубам и разливаются через стеклянные же краны с притёртыми клапанами. По его словам выходило, что на Кавказе заводов такой аппаратуры всего два – в Тбилиси и в Ереване. От него же Веня узнал, что элитных коньяков было в СССР всего четыре – грузинский, армянский, дагестанский и молдавский. О том, какой из них самый лучший, каждый народ имеет своё мнение, но главным критерием тут служит привычка, а вовсе не технология, аромат или химический состав напитка. Так, в СССР было принято считать лучшими армянские коньяки, хотя эксперты-дегустаторы таковыми считают грузинские. Парадокс в том, что француз этим коньякам предпочтёт «Наполеон» только потому, что другие имеют совершенно иной, непривычный для француза аромат и вкус. В то же время, русский считает «Наполеон» дорогим пойлом, потому что привык к более острому вкусу армянского коньяка. В совхозе, где работал Аслан, хранилище элитных напитков расположено на глубине тридцати метров. Там же располагается дегустационный зал, который любит посещать главный дагестанский поэт Расул Гамзатов, где он и читает гостям свои стихи о любви к женщинам и вину.