Фил Ахмад - ЧОПнутые

В любой охранной инструкции вся эта дебильная мура подробно изложена каким-нибудь отставным майором, еще не успевшим спиться от неприкаянности. Или прапором с незаконченным средним образованием. Или проштрафившимся ментом, уволенным из органов и пока еще неустроенным на более доходную должностишку. Кроме скуки и тошнотворной военно-ментовской тоски эти стандартные наборы тупых канцеляризмов ничего не вызывают. Лучше перейду в галерею действующих лиц и непосредственных участников этого грандиозного дебильного шоу. Узаконенная фантасмагория охраны подобно гигантскому спруту, тотально облепила алчными щупальцами всю Россию и весьма хитроумно высасывает денежки из бездонных государственных карманов. Наши с вами денежки, уважаемый читатель. Общественные средства, которые с изощренной наглостью были умело перераспределены в перестроечную годину в пользу нынешней, так называемой «элиты». А по сути – алчного и беспринципного бандитско-чиновничьего быдла.

Часть 1.

ВОРЧУН.

Патологический брюзга. На вид – осанистый усатый добродушный толстяк с выпирающим из-под форменной рубашки и свисающим через брючный ремень отъевшимся брюшком. По охранно-возрастным меркам он еще почти молодой, ждет своего пенсионного часа. Общаясь, улыбается виноватой старческой улыбкой, придающей лицу по-детски беззащитное и по-взрослому глуповатое выражение. Обреченно ностальгирует по былому, такому родному монтажно-строительному прошлому. Обида жжёт нестерпимо – болезненное брюзжание специалиста по фигурной кладке кирпичей, подвергнутого профессиональному остракизму по причине естественной старости. Безбожно клянет своих бетонно-кирпичных учеников из азиатских республик за то, что совсем позабыли его, своего наставника. А ведь он силы свои строительно-кладочные положил на алтарь ученичества новой, постперестроечной миграционной волны гастарбайтеров. Служит Ворчун обстоятельно, неторопливо. Охранную вахту несет с явной пользой для себя. Немногие из его коллег-службистов способны столь пристально направить свое внимание и так сконцентрироваться, чтобы 40 часов кряду высидеть в мягком кресле, с тупой покорностью уставившись в экран зомбоящика. Просматривает абсолютно все программы подряд, отрываясь от познавательного процесса лишь для того, чтобы выкурить сигарету, две, три, четыре, пять. Курит одну за другой, на круг выходит – пачки три в сутки. От чрезмерного и постоянного вдыхания никотинового дыма, слегка разбавленного кислородом, его лицо приобрело землистый, зеленовато-мертвенный оттенок пересохших табачных листьев. Одним словом, переживает Ворчун от самого никотинового сердца за все, что зрит в прямоугольнике корейского телеприемника. Вседушно болеет за героев и антигероев, за грешников и праведников, за бомжей и президентов, за бандитов и ментов, за зверей, птиц, за протухшую кильку в томате, за лукоморья без дубов зеленых, за реки с нефтяными берегами, а также за всех ныне живущих и в бозе почивших. А вот жена ушла. Один сычует. Коротает свои допенсионные годочки в охранниках богадельни – все при хорошем, да и нужном обществу, деле. А что? Жрёт, подлец, как в санатории, четыре раза в день.Буханку хлеба халявную домой притащит – все в радость – покупать ничего не нужно, деньги зря тратить. А вокруг ходют-бродют старые, дряхлые бесполые существа. Словно тени смертные, туды-сюды шастают. Хоть и древности с клюками, но все же души-то живые. И обращаются к нему, важному охраннику, за нехитрой помощью. Ну, лампочку там ввернуть, раковину или унитаз починить, гвоздик в стеночку вбить – фотку внучка повесить. А то и бесплатную пенсионерскую газетку персонально отложить – по блату, так сказать. А он, преисполненный важности, горделивый, весь в черном охранном облачении с нашивками и шевронами, сидит как старый ворон на заборе и клювом грозно водит – бдит. А когда нужно, машет крыльями и каркает прокуренным горлом. Ведь он – единственный представитель петушиной власти в этом омертвевшем курятнике. И название у него законное и громозвучное – ОХРАННИК. Скулит, ноет, брюзжит, жалуется всему люду охранному, что порой вне основного графика неожиданно призывают послужить на другом объекте, оставшемся без пригляда по причине невыхода на работу очередного запойного хроника или взбалмошной сторожевой матроны. Но внутри… в самых днищах сторожевой души звенит безудержное ликование и распирает всеобъемлющая гордость от переполняющего чувства собственной супернужности и мегасоциальной значимости. Обыкновенный пузан. Персонаж для массовки.

ШТАБИСТ.

Перевалил рубеж 65 лет. Седовласый полуинтеллигентный очкарик с отвисшими брылями и осанкой потрепанного павлина. Эдакий воняющий начальничек до мозга костей. В совдеповском прошлом – армейская штабная крыса со всеми присущими этому образу атавистическими проявлениями. Поучать новичков – любимейшее его времяпрепровождение. А еще, по собственному признанию, «не может он оставить свой богатейший интеллектуальный потенциал нереализованным». Вот и вводит он в серую атмосферу охранной казёнщины разнообразные креативные идейки. Например, обязательное использование цветных карандашей для персональной отметки рабочих смен в календаре. К глубочайшему сожалению и расстройству автора идея эта с треском провалилась. По причине элементарного игнорирования со стороны его охранных собратьев. Очередной проект по составлению жесткого графика и неукоснительному исполнению очередности помывки общественного холодильника был также отвергнут коллегами. Причем, весьма эмоционально с общепринятым лаконичным, но емким указанием нецензурного направления, в котором автору этой идеи надлежало следовать немедленно… и желательно, оттуда не возвращаться.

Служил Штабист самозабвенно, охранял объект ревностно. Службу нёс показательно и на совесть. Услуживал так примерно, чтобы начальство богадельни его непременно заметило, подметило и отметило. Поутру, перед началом рабочего дня, когда к входу подкатывал микроавтобус развозки персонала, Штабист немедля выхватывал из рук дворника уборочный инструментарий и в любую непогоду вытягивался на крыльце навытяжку с лопатой и метлой. При этом громко и тяжело вздыхал и картинно смахивал со лба несуществующий трудовой пот. Демонстрируя свое неуемное старание, он замирал как статуя «девушка с веслом» и с подобострастной почтительностью приветствовал больших, средних и маленьких начальничков, игнорируя нижеранговый контингент работников. Его назойливый артистизм не остался без внимания. Неожиданно, в шутку, Штабисту была предложена вакансия дворника-профессионала. Злой иронии в этом он не уловил и, преисполненный безмерной самоуважительности, любезно отказался от предложения. Свой отказ Штабист объяснил тем, что в дворницкой профессии он никоим образом не смог бы реализовывать свои нерастраченные умственные возможности и направлять нераскрытые таланты на благие охранные дела. Вдобавок ко всему тут еще и пахать надо, а подобный сценарий категорически не входил в охранно-сторожевые планы этого человека. Особое внимание, а скорее девиантное пристрастие, Штабист питал к молодым поварихам. Кухарки богадельни, четырежды за день накормив 200 капризных, взбалмошных, недовольных старушонок и старичков, после отработанной смены уходили домой с авоськами, набитыми продуктами, сэкономленными на умелом использовании кулинарных секретов. Надо заметить, без особого ущерба для рациона постояльцев. Подобная практика обеспечения семьи халявной кормежкой повсеместно применялась в советском общепите. К каким только шпионским ухищрениям не прибегал бдительный сторожевой пес, чтобы восстановить социальную справедливость в распределении пищевых ценностей! И вопросик задаст каверзный, и взглянет лукаво и пронзительно, и общупает сладострастно у вымотанных за кухонный день потных молодух все доступные полуинтимные места. Ну, типа досматривает. Типа «по инструкции». Вот ведь мемуар похотливый! Ему о душе пора думать, а он – все туда же. Отвали, дурень старый, у тебя диабет. Тебе нельзя сладкого. В сравнении с изощренными комбинациями натренированного интригами штабного ума и хитроумными комбинациями по отлову расхитителей государственной собственности легендарный агент Штирлиц оказался бы перед ним не более, чем прапорщиком госбезопасности, достойным до пенсии ответственно и бдительно открывать и закрывать ворота этого могущественного учреждения. Однажды, во время проведения одной из «операций» по отлову нарушителей режима, он застал на месте преступления и попытался взять с поличным пожилую семейную пару, выносившую со столовской помойки пищевые отходы для откорма собственной хрюкающей живности. Лет, эдак, 15 кряду, эта преступная группа, состоящая из мужа и жены, за государственный счет откармливала личное животное. Если без эвфемизмов, то старое оцинкованное ведро раздора было до краев заполнено вонючим месивом, омерзительным коктейлем из отходов, объедков и прочей помойной гадости, совершенно негодной для человеческого потребления. В ответ на грозное требование Штабиста немедленно предъявить содержимое ведра, в котором и находилась пресловутая госсобственность с неприятным отталкивающим запашком, глава семьи опешил от недоумения. Затем, после недолгих дебатов в матюгальном ключе, он выплеснул содержимое ведра прямо на голову Штабиста. Все закончилось плачевно для обеих сторон: голодающий домашний хряк остался без ужина, а Штабист, шокированный столь неожиданной реакцией воришки, впал в глубочайший ступор. Так он стоял долго с распахнутыми от крайнего удивления глазами, и медленно обтекал склизкими, похожими на копошащихся червей, белесыми макаронами. К тонированным линзам новеньких дорогих немецких очков прилипли ошметки тухловато-кислой капусты. На плечах, груди, на рукавах повисли размякшие куски жареного картофеля в кислом и вонючем соусе. Самое же унизительное состояло в том, что вся эта отвратительная помойная смесь текла по новенькому черному форменному кителю, затекала за ворот ультрамариновой, только вчера полученной на складе, форменной рубашки. Смрадные помои унизительно пропитывали новый галстук с двухголовым российским орланом, бесстрастно и гордо взирающим на происходящее. Капустный рассол и какая-то жидкая дрянь подло затекали на шевроны и нашивки, оставляя на них грязные, дурно пахнущие разводы в виде клякс и пятен разнообразной формы. Самое крупное из расплывшихся по кителю мрачных пятен, отчего-то явственно напоминало профиль самого Штабиста с короткими рогами и длиннющим змеиным хвостом. Проделки лукавого, не иначе! Но самый болезненный и коварный помойный удар был нанесен самолюбию и сторожевому достоинству Штабиста. Горечь личной обиды усиливал унизительный факт дискредитация самой охранной фирмы Буритос. Знамя великой охранной деятельности было в одночасье низвергнуто, растоптано и оплевано подлыми сборщиками пищевых отходов. Позор! Одним словом – неизгладимый и вековечный антиохранный позор! Гордый Штабист был не в силах пережить унижение. На следующий же день, оскорбленный до глубины души, он впал в глубокую депрессию от случившегося. Не в силах более выносить душевные муки, страдалец за справедливость срочно оформил отпуск за свой счет и немедля отбыл в военный санаторий лечить растрепанные нервишки. Из санатория Штабист возвратился какой-то потерянный, подавленный и замкнутый. Очевидно, он так и не исцелился от глубокой душевной раны, нанесенной воришками. Ему было до крайности противно и больно, что этой гнусной парочке до вообще насрать и на его интеллект, и на его ранимую охранную душу. По возвращении в родную сторожевую стихию на Штабиста вдруг напала новая пагуба – в нем неожиданно вспыхнуло неутолимое патологическое стремление к различным проявлениям крайнего сторожевого индивидуализма. Со звероподобным рвением Штабист начал вгрызаться в охранную службу. С почти религиозным тщанием он принялся вживаться в роль Главного Охранного Гуру. В итоге долго и часто примеряемая маска архисторожа прилепилась к нему навечно. Личина стала сущностью его мятущейся души. В таком вот душевном раздрае Штабист насмерть перессорился абсолютно со всеми своими коллегами. Дело дошло до комически-отвратительной драчливой стычки с одним из его товарищей. Поцапались из-за пустяка – не поделили электрический чайник. Драчка стареющих бабуинов произошла во время обеда, в присутствии обитателей богадельни. После вопиющего безобразия по настоянию администрации инициатор драки был наказан штрафом и немедленно уволен из Буритоса без выходного пособия. Уволился Штабист в один день, без отработки. Пенсионер, имеет право. Где сейчас подвизается Штабист, как проявляет скудные ошмётки своих интеллектуальных «способностей», неизвестно. Ну и пусть себе, флаг охранный ему в обе сторожевые руки.

Читать дальше