Наташа Филатова - Фуга для Сони

Соню радовали внутренние перемены, и ей очень хотелось поделиться ими со своими родителями и подружками. На первые каникулы она помчалась в родной городок. Мама с папой встретили тепло, искренне удивились и обрадовались. Мама оценила Сонино перевоплощение, похвалила. Бабушка Ольга Николаевна, напротив, начала откармливать Соню котлетами и пирожками, Соня не возражала, наголодавшись на институтской диете. Подарки всем понравились. Девчонки мерили пуссеты и крутились перед зеркалом, болтая и обмениваясь новостями, папа попивал кофеек, а бабушка подаренную Соней подставку тут же спрятала куда-то далеко – на потом.

Неделя прошла незаметно, отдохнувшая телом и умывшаяся душой Соня вернулась в становящийся родным город Ленинград. Испытывая волнение, как в первый раз, Соня шла по любимой Университетской набережной, с нетерпением ожидая завтрашнего дня – начала второго семестра учебы. На секунду остановилась, стараясь запечатлеть момент: Нева уже был грозной, свинцовые волны недобро били о бетонную набережную. Напротив, через Неву, улыбался Исаакий, обещая Соне счастье. Уже не по-осеннему холодный ветер быстро охладил Соню, она быстро обернула шею новым большим шарфом крупной вязки, подаренным заботливой мамой, достала такую же бежевую шапочку и понеслась рысью в общежитие, как те лошадки, радостно и наконец-то беззаботно, как могут бежать молодые люди, у которых еще все впереди.

Артурчик продолжал прилежно учиться и почти выбился в лучшие ученики в своем классе. И хоть негласно первым был Аббас, Артур, год от года вытягиваясь в росте и в оценках, стремительно набирал очки в глазах учителя и одноклассников. Высокий, красивый, начитанный, с великолепной физической подготовкой – его трудно было не выделить среди остальных мальчишек. Алим начал уделять ему чуть больше времени, стал приглашать одного, отдельно от мальчишек. Говорили о Советском Союзе, спрятанных религиях великой страны, состоящей из множества республик. Обсуждали возникший политический строй, начинающуюся перестройку. Детально изучили революцию 1917 года, труды Ленина и Маркса, Сталина – новейшую историю. Алим старался не давать собственных оценок историческим фактам, лишь тезисно. Прочные нейронные связи, образующиеся в новом мозгу Артура, соединяли, на первый взгляд, несоединимое в заключения, подчас очень смелые и, безусловно, крайне интересные Алиму. Выводы рождали новые обсуждения и повод собраться вновь. Приглашались и другие мальчики, но тема СССР не обсуждалась, Артур понимал, что у них с учителем есть своя тайна, и помалкивал. Так же, как и всегда, обсуждали новую книгу, пили чай, все было, как в старые времена. Все, кроме Артура: теперь он был выделен, негласно поставлен на заслуженный пьедестал, как и должно быть. Все вставало на свои места. Он по праву занял место на ступеньку выше остальных мальчиков, и дозволено ему было определенно больше, чем другим. А что именно дозволено, – для Артура было скрыто. И пока не были понятны новые возможности его власти, Артурчик с удовольствием оттачивал приобретенное мнимое господство над матерью, дворовыми пацанами, а иногда и над девочками со своего двора.

В восьмидесятые быстро набирала скорость программа обмена студентами между Советским Союзом и Сирией. Бомбовые авианалеты израильтян нанесли огромный ущерб инфраструктурам Дамаска, Ливана, Бейрута. Правительство Сирии искало пути решения вопроса оттока беженцев из разгромленных городов. Дамаск и Алеппо были разрушены на треть, зияли страшными воронками останки домов, небольшое оживление сохранялось только на частично сохранившихся традиционных рынках: там шла торговля, такая необходимая для повседневной жизни. Стягивались с утра и до позднего вечера купцы и покупатели хобза, овощей, всевозможных ингредиентов для мезе и хумуса. Сирийцы, пережившие новый виток военного конфликта с Израилем, старались вернуться к обычному жизненному укладу, вновь покупали столовые приборы и посуду, потертые ковры. Народ побогаче набирал себе столовое серебро и упавшие в цене арабские тонкие гобелены и картины. Большая часть беженцев из Дамаска растеклась по ближайшему пригороду, родственникам и знакомым. Дети беженцев заполнили сельские школы, и жизнь потихоньку текла дальше.

Первый отбор студентов в СССР начался в начале восьмидесятых, это были сто восемь лучших юношей Сирии, отобранные из школ и первых курсов сохранившихся институтов. Каждая кандидатура тщательно обсуждалась советом Дамасского университета, изучались аттестаты, характеристики учителей. Для интервью приглашались лично сами ученики. Из ста восьми отбор прошли только двадцать парней, но какие они были! Лучший генофонд почти обнищавшей и разрушенной страны: высокие, умные, с отличной физической подготовкой, будущие строители и архитекторы. Правительство Сирии поставило четкую задачу интеллектуальному сообществу Дамаска – наладить многолетнее обучение студентов в СССР для скорейшего восстановления инфраструктуры. Поэтому отбирались самые лучшие, не запятнавшие свою репутацию достойные сыны непокоренного народа.

Прошло несколько лет. Стало очевидно, что программа обучения в СССР весьма эффективна. Студенты уже после первых лет обучения по возвращении домой обладали знаниями, достаточными для участия в восстановительных проектах страны. Эти студенты, не запуганные бомбежками, отогретые холодным и нищим, но помнящим голод и смерть и поэтому все еще сострадательным и щедрым к детям Ленинградом, могли генерировать неожиданные идеи, демонстрировали новый, новаторский подход к планированию этапов работ и бюджетирование средств.

Но плачевная ситуация в Сирии сохранялась. Не хватало врачей, учителей, даже университеты стали испытывать дефицит преподавателей не только в прикладных, но и в научных дисциплинах. Требовалось качественное обновление кадров. Дамасский совет вышел с инициативой разнообразить профили обучения в СССР, начать стажировки в области медицины и образования. Правительство утвердило новый перечень и резко увеличило квоту до нескольких тысяч. И опять начался отбор лучших парней Сирии. Так Артур, сын сапожника Хафиза и художницы Алии, ученик мастера Алима, был зачислен на первый курс Ленинградского государственного университета имени Михаила Васильевича Ломоносова на первый курс факультета английской литературы. Шел 1989 год.

Начинался второй семестр. Соня с удовольствием осмотрела свою скромную комнату в общежитии. Девочки-соседки скучали в ожидании завтрашнего дня: такого, как у Сони, секретного счастья не чувствовали. Не нравился Ленинград, казался им дорогим и недоступным, в отличие от Сони, влюбляющейся в него с каждым днем все больше и больше. Девочки мечтали ходить по ресторанам и магазинам, начинающим свое шествие по Невскому, ездить в дорогих машинах. Красоты Фонтанки, канала Грибоедова с возвышающимся Спасом на Крови не замечали, тогда как Соня могла часами бродить, «подворашничать» по бесконечным улочкам старого центра, переходя через мостики бесчисленных каналов и набережных, любуясь домами и мостиками, изредка заглядывая в кофейню – согреться. На чашку кофе всегда были деньги.