Денис Чернов - По снегу вверх

Митя-Алёша вошёл внутрь. Перед ним был тёмный пустой коридор. Все двери были закрыты, кроме одной в самом конце. Стояла полная тишина. Под ногами скрипели половицы. Было жутко, но он не мог повернуть назад. Войдя в открытый кабинет, он замер от неожиданности. Перед ним в потертом старинном сюртуке сидел Фёдор Михайлович Достоевский. Точно такой, каким он привык его видеть на портрете в кабинете литературы.

– Ну, здравствуй, мой юный друг!

– Вы?! Здесь?!

– А почему ты так этому удивлён?

– Но что вы тут делаете?

– Я здесь работаю ответственным секретарем.

– В районной газете?

– А что тебя смущает?

– Но вы же – великий русский писатель!

– Это для вечности я – великий русский писатель. А в обычной жизни – обычный человек. Такой же, как ты или как вон тот, который сейчас подметает улицу, – Федор Михайлович кивнул головой в сторону окна, за которым дворник ритмично махал метлой. Он как будто тоже был из другой эпохи, у него был длинный фартук, широкие холщовые штаны, высокие сапоги и окладистая длинная борода. – В обычной жизни нам всем приходится заниматься обычными вещами. Он улицу метёт, ты – провода натягиваешь, я – работаю ответсеком в районной газете. Кстати, ты случайно не это ищешь? – Фёдор Михайлович достал из ящика стола зачётную книжку и положил её перед гостем.

Митя протянул руку, чтобы взять зачётку и проснулся. Он не мог поверить, что всё, что он пережил было всего лишь сном. А Достоевский был настолько реален, как будто Митя был хорошо знаком с ним. Но к чему этот сон? Что он может значить?

«Он метёт, ты натягиваешь провода, а я – работаю ответсеком в районной газете». Значит ли это, что я могу исполнить своё предназначение в этом мире, продолжая натягивать провода? А может быть, знаком свыше является то, что разговор происходил в редакции газеты? Может быть, Федор Михайлович указал мне таким образом, что моё место там?

Митя весь рабочий день думал о журналистике. И о том объявлении. Чем больше он думал, тем сильнее ему хотелось попробовать себя в новой профессии. Но как попасть в будний день в редакцию, которая находится в Южно-Сахалинске, если он работает? Отгулов у Мити не было. Брать фиктивный больничный он не хотел, потому что не выносил лжи. И вот к концу рабочего дня решение нашлось.

Я должен уволиться с работы! – решил Митя. – И даже если не сложится в этой газете или вообще в журналистике, у меня не будет обратного пути. Мне не останется ничего другого, как найти работу, подходящую для человека с высшим образованием. Благо, что имелись кое-какие накопления. После того, как Митю бросила Марина, он стал тратить очень мало.

За полчаса до окончания рабочего дня он положил на стол секретарю заявление об увольнении. А ещё через десять минут он сидел в кабинете начальника районных электросетей.

– Нахера тебе сдалась эта журналистика? – кричал от досады начальник. – Ты знаешь, какие у журналистов зарплаты? Нет? А я тебе расскажу! У моей жены подруга в «Восходе» работает. Ответственным секретарём, между прочим! Это не просто журналист, а чуть-чуть побольше! Две тысячи рублей у неё зарплата! Две! Ты сколько в сентябре заработал?

– Четыре триста.

– Вот! Вдвое больше! А главный редактор пять получает. Так он двадцать лет штаны протирал, чтобы эту должность получить. А ты у нас всего шесть лет отработал. И если бы ты пять лет назад в правильный вуз поступил, ты бы уже сейчас мастером был бы у меня! Восемь тысяч уже сейчас бы имел! А к сорока годам – все пятнадцать!

– Но я не хочу заниматься нелюбимым делом! Я не понимаю, зачем я живу, зачем встаю по утрам? Чтобы подняться на опору и заменить треснувший изолятор? Зачем мне деньги, если они не наполняют мою жизнь смыслом?

– Тебе просто надо жениться. Сразу и смысл появится, и куда деньги тратить найдёшь.

– Я бы и рад жениться, но сидя на опоре, очень трудно встретить невесту.

– А выходные на что?

– А что выходные? Куда мне идти в выходные? Где невесту искать? На рынке? В кабаке?

– Ну, хочешь, я тебе найду невесту?

– Нет. Я хочу, чтобы вы меня отпустили с миром.

– Слушай, ну зачем тебе сразу увольняться? А вдруг тебя не возьмут или тебе не понравится? Ты же давно в отпуске не был. Возьми отпуск.

– Нет. Я решил начать новую жизнь и хочу отрезать все пути к отступлению.

– Ладно. С тобой бесполезно разговаривать. Отрабатывай две недели и скатертью дорога!

– Но зачем вам две недели? Отпустите меня с завтрашнего дня!

– Это не для меня две недели. Это для тебя. Ты сейчас совершаешь самую большую в своей жизни ошибку, и я даю тебе время одуматься.

– А в отпуск тоже две недели ждать заставите?

– Нет, в отпуск хоть завтра тебя отпущу.

Митя написал заявление на отпуск. А когда начальник подписал его, он тут же положил на стол секретарю заявление об увольнении. Довольный собой, пошёл в раздевалку собирать свои вещи.

– Дурак ты, Митька, – сказал в раздевалке старый монтёр Захарыч. – Что за профессия – журналистика? Да и убивают их всё время. То Листьев, то Холодов, то ещё кто-то там. Как собак режут за здорово живёшь. Тебе оно надо?

– Не слушай ты этих старых пердунов, – перебил коллегу кореец дядя Лёва, который был, кстати, старше Захарыча на пять лет. – Иди, если это твоё. Только нас чур не забывать! Напишешь про меня в газете. Я тебе интервью дам.

– Да нафиг вы ему сдались, – подхватил сварщик Валерка. – Уедет в Москву. Будет с Якубовичем водку пить, а про вас и не вспомнит.

Стоило только упомянуть в разговоре водку, как вся дискуссия, в которой Мите не дали открыть рта, превратилась в коллективное требование прощального банкета. Митя подчинился. Сходил в магазин за выпивкой и закуской.

Прощание было недолгим. Многие коллеги не верили, что Митя уходит навсегда. Были уверены, что, отгуляв отпуск, он снова вернётся в строй. Другие говорили, что уход Мити был ожидаем и предсказуем, что они всегда воспринимали его, как случайно зашедшего в электросети человека из другой жизни. Мите прощаться было легко. Он очень любил коллектив, частью которого был четверть своей жизни, но расставался без всякого сожаления, как люди расстаются с одеждой, из которой выросли.

Утром Митя проснулся по привычке до звонка будильника. Встал и хотел было заправить постель, но спохватился, что на работу ему идти не надо. Он уволился. Митя снова залез под одеяло и сладко зевнул. Каждое утро, поднимаясь с постели, он мечтал остаться и поспать ещё часик-другой. Теоретически мечтал, потому что понимал, что надо идти и делать дело.

«Хоть разок наваляюсь вдоволь среди недели, – решил он. – А потом пойду искать новый хомут на свою шею. Может быть, он будет более приятным».