Array Сборник - Пушкин жив

Но птицам гнездиться, полям зеленеть,
И сердцу влюбиться, и небу синеть.
Запомни: будь счастлив хотя бы на треть,
Хотя бы на четверть – сегодня и впредь.

Я тоже, клянусь, никогда не умру:
Умоюсь холодной росой поутру,
И капельки белым туманом сотру,
И красным цветком загорюсь на ветру.

Господи, услышь мой тихий лепет;
Я канон читаю по слогам,
Но в душе перед тобой лишь трепет,
Знаешь: не молюсь иным богам.

Режет горе сердце по кусочку,
И душа в смятении ревёт:
Дай, Господь, хоть малую отсрочку,
Премени от смерти на живот [5] Из Канона за болящего. .

Дай, прошу, болящему здоровья,
Время дай покаяться суметь.
Он не верит, но у изголовья
Ангел встал и отгоняет смерть.

Мой новый день начнётся с чашки кофе,
С красивой песни на волнах FM,
С мечты о лете, с кошкиных усов и
С исчезновенья всех былых проблем.

Я буду слушать, как шумит мой город,
И буду долго думать у окна,
Что наконец-то мне не нужен повод
Звонить тебе, когда совсем одна.

Твой монолог в молчанье телефонном,
Которому я вторила сто лет,
Вдруг зазвучит не более чем фоном
И, может быть, совсем сойдёт на нет.

Весенний ветер память пролистает
И вынесет оттуда сквозняком
(Как бабочка беспечная, летает!)
Любви сердечко – липовым листком.

И жёлтые цветы на белой шторе
Как символ не разлуки, но весны;
Фиалка-мужегонка, для которой
Приметы одиноких не страшны.

Мой новый день – реальная причина
Принять иное, прошлое забыть.
Лишь кактуса небритая щетина…
Да и его куда-то можно сбыть!

В синем растворяются деревья,
Обнимает вечер города;
Распушила сизонькие перья
Ночь-голубка в линиях гнезда.

Как горох, огни янтарных окон —
Словно смотрят голуби из тьмы.
А на подоконнике высоком
Лунный свет серебряной зимы.

Завалило пылью двор и садик
Белой пылью северных широт;
И она примнётся и осядет,
В ложный пух июльский перейдёт.

В грёзах летних брызжется слезливо
Солнце, заточённое в фонарь;
Тишина засахаренной сливой
Катится в июль через февраль.

Скука терпеливою наседкой
Птичку-лето выведет под сны,
Словно утро за оконной сеткой
Ночь-голубка из яйца-луны.

Различимей с каждою минутой
(В первый миг подобные крупе),
Трещинки, проклюнутые утром
На её пятнистой скорлупе.

Январь хрустальным был, звенел
Сосулек падающих звоном;
Февраль – жестоким, но влюблённым
На красных лицах пламенел.

Март вешний плавился, как лёд,
Апрель стучал клюкой-капелью;
А Май рядился к новоселью
И отправлял жуков в полёт.

Июнь с Июлем – близнецы —
Кормили ягодами с грядок,
И Август сытен был и гладок,
Дав урожая образцы.

Сентябрь, обзаведясь мелком,
Учил, Октябрь рыдал дождями;
Ноябрь же, запасшись дровами,
Сидел за книжкой вечерком.

Декабрь придумал свой сюжет,
Подсмотренный однажды в щёлку:
Поставив срубленную ёлку,
Навесил множество примет —

Сосульки, ягоды, цветки…
И через дождик серебристый
Неслись куда-то фигуристы,
Летели птицы и жуки.

Не погуби меня, гроза,
Ломая тело-деревце,
Я виноградная лоза,
Я молодая дéвица.

Нещадно ливень исхлестал
Своею плетью водною,
Не испугал его запал —
Я стану многоплодною.

Одарит солнце лаской дня,
Сотрёт дождинки-слёзоньки —
Нальётся сок внутри меня:
Душистый, сладкий, розовый.

И, как сосок, возьмёт в роток
Ребёнок виноградину;
И лаком для скворца кусок,
Без ведома украденный.

Найдёт и отдых, и досуг
В беседке, мной овитою,
Юнец влюблённый, нежный друг,
С сердечною обидою.

Ни губ, ни рук мне не дано
Прильнуть к нему доверчиво,
Но выпьет он моё вино
И просидит до вечера.

С лица прогнав печали плен,
Как злое наваждение,
Он скажет: «Будь благословен
За это наслаждение,

Растущий сладкий виноград,
Дающий утешение:
От солнца – тень беседке в сад,
И радость угощения!

Не погуби тебя мороз!
Не дуйте, ветры, с силою!
Я б посадил одну из лоз
И над своей могилою.

Не погуби тебя гроза!
Но, влагой окроплённою,
Ты да закрой мои глаза
Своей рукой зелёною».

Был в Санкт-Петербурге час третий лишь,
Когда, уловив запах кофе,
Решил Александр Сергеевич
Заглянуть к «Беранже и Вольфу».

И нет лучше улицы Питерской
И места, поэту приятней,
Чем в этой любимой кондитерской
Ждать друга с газетой бесплатной.

Он спасся кафе посетителем
От снега над Невским проспектом…
Как был лимонад обольстителен —
Любимый напиток поэта!

Вот взять бы перо и бумаги лист,
И запечатлеть вдохновенье…
Для счастья-то, в общем, пера нет лишь —
Остановись же, мгновенье!..

…И входит, как Каменный гость, Данзас,
И рад ему Пушкин, возможно,
И вроде бы всё не в последний раз,
Но как-то вдруг стало тревожно;

Как будто вмешалась реальность в сон,
Которой ему и не надо…
И понял вдруг Пушкин, что в жизни он
Вкуснее не пил лимонада…

Не колебался, обещая
Прибыть к обеду ровно в три.
…И зажигались фонари,
Ему дорогу освещая,

Деревья звездно серебрились,
Для той аллеи став каймой,
Ждать до минуты… До какой,
Чтоб эти двери растворились?

Под позолотой купидона
Часы пробили ровно три;
Снаружи падал снег. Внутри
Такое же молчанье дома.

И, теребя руками шёлк,
Она ждала, готовясь плакать,
Но тут звонок изволил звякнуть,
И доложили, что пришёл.

Когда он вешал шапокляк
На гвоздь, торчащий непристойно,
Она была почти спокойна,
Но проступил на щёчках мак.

Он попросил «чего поесть»
И сел к столу, сюртук оправил,
Как будто в мир тонов и правил
Он снова возвратился весь

Оттуда, где тех правил нет,
Смерть предусмотрена законом,
На убивание знакомых
Никто не смотрит сквозь лорнет.

«Убит?» – она ему. – «Убит.
Ма шер, сегодня вы прелестны.
Да, я стрелял не очень честно,
Такой вот сделался кульбит.