Виктория Бёрнс - Добрые сказки СториВилля

– Все будет исполнено, – заверил дух, хитро подмигнув, и удалился.

Некоторое время ребята сидели в полном оцепенении, боясь произнести хотя бы слово, и им даже начало казаться, что это все им только привиделось. Но через несколько дней желания его друзей действительно стали чудесным образом исполняться, а ему пришло приглашение на работу в престижную немецкую компанию, которая находилась в самом центре Берлина. Конечно, от такого шанса, который выпадает раз в жизни, грех было отказываться. И он не задумываясь согласился.

Шаг был сделан. Договор подписан. Была пройдена точка невозврата. Пути назад уже не было.

Маме снова очень тяжело было отпускать его в чужую страну, и они даже поссорились накануне его отъезда. Он обвинил ее в том, что она не может порадоваться за него, когда сама удача идет ему в руки. Маме оставалось только тяжело вздохнуть и отпустить. Накануне отъезда у них состоялся очень тяжелый разговор, в котором он обвинил ее в том, что она не верит в него, не понимает, на что он способен, и вообще совершенно не слышит его. Мама пыталась возразить, что это не так, что она желает ему только счастья. Но его сердце после встречи со странным хэллоуинским гостем было наглухо закрыто и оставалось глухо ко всем мольбам. Он решил уехать, и он уезжал. Это сейчас было самым главным. Еще бы – работа в Германии сулила столько перспектив, и он так долго мечтал об этом!

В последнее время он вообще очень сильно изменился. Он уже не мог радоваться и смеяться, как раньше. Как будто бы кто-то украл у него эту способность. Черные силы незаметно овладевали его душой, подбираясь все ближе и ближе к самому сердцу. Все его мысли теперь были заняты продвижением по карьерной лестнице. Он мог днями, а иногда и неделями не звонить маме, не интересоваться ее здоровьем, не спрашивать, как и что с ней. Теперь он мог думать только о деньгах. Постепенно его мозг превратился в настоящий калькулятор, который постоянно производил какие-то сложные арифметические действия, пытаясь свести дебет с кредитом и подвести баланс. Вся его жизнь была сосредоточена на том, чтобы заработать как можно больше денег. Однако его сердце еще очерствело не полностью. У него даже появилось новое желание. Он подумал, что было бы неплохо купить небольшой уютный домик для своей мамы и перевезти ее поближе, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой.

Спустя несколько лет он узнал, что его мама тяжело заболела и умерла в полном одиночестве. Все говорили, что это какая-то нелепая случайность. Ведь, по сути своей, она была совсем еще молодой и интересной женщиной, могла прекрасно устроить свою жизнь. И вдруг такой ужасный конец. Когда это произошло, точно пелена упала наконец с его глаз. Это известие как гром среди ясного неба поразило его в самое сердце. Он все бросил и вернулся домой, в опустевшую холодную квартиру, в которой они некогда были так счастливы все вместе.

Посреди зала стояла одинокая елка, которую мама успела нарядить. Рождество и Новый год были ее самыми любимыми праздниками, и он это хорошо знал, но отныне он возненавидел эти праздники, потому что Новый год всегда напоминал ему о смерти самого дорогого и близкого человека в его жизни. Такую жестокую цену пришлось заплатить маленькому мальчику за его, казалось бы, невинное желание стать взрослым и устроиться на работу в Германию.

Однако, как видно, поднявшись на небеса, его мама вымолила у Бога прощение за неразумного ребенка и умолила Бога даровать ему прощение. Поэтому на этом трагические происшествия в его жизни закончились. И более того, он чувствовал, что мама с небес помогает ему во всех его делах и является для него добрым ангелом-хранителем. А однажды в новогоднюю ночь у рождественской ели он встретил молодую девушку, как две капли воды похожую на его маму в молодости. Это была любовь с первого взгляда. Кажется, что через много лет ему все-таки удалось обрести свое счастье и вернуться к маме. Теперь они уже никогда больше не расставались. Ах, чего бы он только не отдал, чтобы его мама в это момент могла увидеть, как они счастливы, и порадоваться за них!

Дождь мелкими назойливыми каплями барабанил по облезлой деревяшке. Небо с самого утра затянуло грязно-серой простынёй облаков, сквозь рваные дыры в которой изредка и безуспешно пытался пробиться блёклый солнечный луч.

«Эх я и вляпался», – невесело думал Ушастый, в очередной раз критическим взглядом окидывая лужу, в которой он завяз по самые лапы – одну заднюю и одну переднюю. И хвост. Его было жальче всего: многострадальный меховой комочек и без того держался буквально на «честном слове». Теперь же, намокнув и отяжелев, он чувствительно оттягивал точку, в которой крепилась последняя нить, связующая его с владельцем.

«Угораздило же меня свалиться под эту лавочку… Девчонка просто не имела шансов про меня вспомнить. Конечно, куда ей! Стока игрушек на прогулку таскает. Что там один маленький старенький заяц…» – мысли были как небо – такие же серые, рваные и безрадостные.

«Интересно, она вообще заметит, что меня нету? Эх, Танечка, Танечка…» – Ушастый попробовал продвинуться к краю лужи, но только насквозь промочил ещё одну лапу. «Сегодня точно не пойдут искать, если и вспомнят. Дождь, будь он неладен… И завтра не факт, что пойдут – сыро и мерзко, даже если моросить не будет…»

Танечка, глядя на покрытое мокрыми дорожками оконное стекло, беспокойно теребила пальчиками оборку платья. Что-то на краю её пятилетнего сознания скреблось и шебуршилось, но в конкретную мысль не складывалось. Вроде всё хорошо: и погулять до дождя успели, и даже с соседским мальчиком познакомились, а ещё вечером приедет на целую неделю тётя с дочкой – двоюродной Танечкиной сестричкой Агнессой, значит будет с кем поиграть. Игрушки рассажены в ожидании чаепития. Но что-то всё равно не так.

Танечка вздохнула от невозможности выразить словами тягостное чувство. Капли снаружи по-прежнему врезались в стекло и, разбиваясь, обречённо стекали вниз по проторенным дорожкам. В воздухе скапливалось ожидание…

Танечка рыдала. Громко, безутешно, судорожно всхлипывая и иногда подвывая. Повод был веский: прямо на Танечкиных глазах от неё уходил верный друг всей её пятилетней жизни. Причина истерики мерно покачивалась на тихой поверхности пруда, метрах в пяти от берега.