Нада Калина - Иллюзория

– Нет, – отрезал Ник, – буду ждать, когда ты передумаешь.

Через пару дней Арди снова позвонил и как ни в чём не бывало начал говорить о своём:

– Представляешь, я дозвонился до Бонифация! Ты была права, мне не пришлось ничего придумывать. Он сам говорил. Обрадовался, между прочим.

– Я рада за тебя, Арди, – ответила Мана, представляя, каким может быть Бони.

– И совершенно странный факт – он живёт по прежнему адресу, как ты и предполагала. Он никуда не уехал. Он вообще никуда не ездил ни разу.

– Вот видишь, от А до Б – не такое уж большое расстояние, если есть взаимное притяжение.

– Знаешь, мы совсем не вспоминали, как разошлись. Мы говорили только о том, что было общего между нами, всякие смешные случаи, подколки, наши проделки. А ещё он сказал, – Арди на мгновение замолчал, как будто хотел придать значение следующим словам, – что всё время, пока мы не общались, он не чувствовал нашего расставания, он всегда знал, что мы вместе, что у него есть друг – это я!

– Он настоящий, твой Бони. Он ощущает вашу дружбу как данность. Это грандиозно!

– Бони – техногений! Он мне такие вещи разъяснял, которые у меня в голове не укладываются. Я в технике полный ноль, а нано-техно-штуки-дрюки внутри гаджета – всё равно, что дебри бразильских джунглей. Снос башки! Но главное – он готов сделать что угодно, чтобы помочь мне. Если что, он сходит на мою квартиру. Теперь я, кажется, понимаю, что такое дружба.

– Не торопись, Арди. Дружба предполагает не только брать, но и много отдавать. Причём без устали и без напряжения. Ничего не жалеть. Быть готовым побежать на край света ради спасения друга в любую минуту днём или ночью. Ты сам готов сделать для твоего друга всё, о чём он попросит?

– Я не думал об этом, – Арди замолчал.

– Дружба – это не игра в одни ворота. Это всегда взаимообмен, добровольный и чистосердечный. Настоящие друзья подобны сообщающимся сосудам, по которым течёт общая радость, общая боль и общие заботы.

– Ты красиво говоришь, тян. Ты на кого учишься, я что-то подзабыл?

– Арди, я учусь на философском отделении. А ещё я – журналист. Мне же надо как-то зарабатывать.

Мана понимала, что Арди действительно забыл. Он был зациклен на себе, на своих проблемах, а чем занимаются его фанатки, ему было безразлично. Мана была для него интересным собеседником, и то, что фанатки выполняют его желания, было привычным явлением. Но как же ей не хотелось это признавать! Неприятные факты о предмете обожания легко отлетали, наткнувшись на созданный ею сияющий ореол.

– А ты мне друг, тян? – неожиданно спросил Арди, хитро улыбнувшись.

Эта улыбка, как молния, пронзила девушку. Во время разговора Мана беспрестанно смотрела на экран, вглядываясь в каждую чёрточку милого лица.

– Я больше, чем друг, – созналась правдолюбка. – Разве ты не чувствуешь?

Лицо Маны загорелось. Она инстинктивно потрогала свои щёки, нос. «Как хорошо, что он меня не видит!» – подумала она.

Арди любил себя и когда его любили. Он рассчитывал на порцию любви от влюблённой тянки, хотя бы и виртуальной.

– Расскажи мне, что такое любовь, у тебя это здорово получается. – Арди устроился поудобнее, откинувшись на спинку дивана, как будто приготовился к прослушиванию любимой музыки.

– Конечно, если ты хочешь.

Мана задумалась. О своей любви она не говорила даже сама с собой – ей довольно было чувствовать её. Не станет и с Арди. Разве что о любви вообще.

– Любят не тех, кто полезен, не тех, кто хорош. Любят тех, кого любят. Любят за что угодно и ни за что. Любят за то, что любят. Никакая привлекательность к любви отношения не имеет, никакой успех, никакая сила и красота, никакой интеллект. Любовь не может быть заслужена, любовь только дарится и принимается или не принимается. Так один психолог написал.

– Опять красиво!

– Ты вдумывайся, ищи смысл!

Арди вряд ли искал смысл. Фанатки так часто говорили ему о любви, что она стала для него просто словом. При этом он эгоистически полагал, что любить можно только его, его творчество, его песни. О других он думать не привык.

– А как насчет взаимности и невзаимности?

– Один мудрый человек сказал: «Любовь может быть только взаимной. Всё, что происходит лишь с одной стороны, – болезнь».

Девушка проговорила последнюю фразу почти шёпотом. Она содержала истину, с которой ей совсем не хотелось мириться.

Мана любила Рождество больше других праздников, даже больше дня рождения. В детстве мама устраивала для дочки и её подружек настоящий праздник, который назывался «Ёлка». Еловые ветки и венки, украшенные шарами и гирляндами, были традиционными рождественскими украшениями, обязательными были свечи, пряники в шоколаде, мандарины и подарки от Санта-Клауса. Мама пекла рождественский кекс и запекала куриные крылышки в духовой печи – и не было на свете ничего вкуснее.

Мана готовилась к празднику, несмотря на то, что праздновать собиралась одна. Теперь для праздника не нужно было ни ёлки, ни венков, ни каких-либо дополнительных атрибутов. Ничего не нужно ни расставлять, ни развешивать. Достаточно было включить рождественскую программу, которая через телекомп преображала комнату, превращая её в праздничное пространство.

С утра в доме стоял праздничный апельсиновый запах, хотя на столе лежали купленные к Рождеству мандарины. К нему примешивался яркий цветочный запах, природу которого Мана разгадать не сумела. В последние месяцы запахи рождались и сменялись довольно часто, поэтому девушка перестала удивляться и анализировать. Удивлялись только доктора в жёлтых скафандрах, потому что её болезнь вела себя неправильно. Частенько чудесные ароматы сопровождались цветовыми или звуковыми эффектами, связанными с природными явлениями за окном. Снегопад был розовым и пах свежими огурцами, метель жужжала и распыляла сиреневые полукружья. Зелёные небеса, появляющиеся во время кофепития, прибавляли к запаху кофе леденцовую свежесть.

Жаль, что выйти на улицу не получится, ведь ей было положено гулять по расписанию, и этот процесс строго контролировался. Странным образом Мана не огорчалась. Наверное, с детства она привыкла радоваться простым вещам, а ещё умела разделять важное и неважное и не расстраиваться из-за мелочей.

Любительница Рождества испекла кекс по маминому рецепту. За окном темнело рано, и она включила иллюминацию и зажгла красные свечи. Ей не хотелось отказываться от этой праздничной мелочи – свечи были атрибутом реальной жизни, которой так мало было у Маны в последнее время.

И тут раздался звонок. Она вскочила, нажала на кнопку фоновизора и уставилась в экран на стене. На экране появилась целая ватага студентов – сокурсников Маны.