Владимир Орих - Первое чудо

«Ну же, червяк такой красивый, вкусный, жирный, тебе же так хочется его съесть! Ну… глотай!» – чуть было не произнес вслух Питер.

– Для того чтобы договор стал действительно выгодным для нас, он нуждается в серьезной доработке. Но говорить об этом сейчас преждевременно. Я дам вам ответ через неделю, – сказал Дженкинс.

«Неужели клюнул? – подумал Питер. – Только бы не сорвался! Надо не торопиться, не делать рывков, но и не ослаблять натяжение лески…»

Как можно более равнодушным тоном он поинтересовался:

– Господин Дженкинс, вы всегда так долго раздумываете, прежде чем заключить выгодную сделку?

Брови Дженкинса поползли вверх, от этого его лицо еще больше удлинилось. Питер поспешил остановить их движение, сообщив очень доверительным и дружелюбным тоном:

– Дело в том, что мне необходимо в понедельник улететь в Европу. К этому моменту мне хотелось бы знать о вашем решении по той простой причине, что, как информировали меня искушенные в финансовых вопросах люди, на нашем континенте из солидных банков ваш – единственный, который мог бы оказать мне требуемую услугу. Если же вы ответите отказом, я должен буду искать в другом месте. Мой поверенный в Мюнхене интересовался о возможности получения кредита в Дойч Индустриал Банк…

Питер заметил, что попал в точку («Спасибо, Франсуа!»): при упоминании банка бывшего партнера, а ныне сильного конкурента, Дженкинс непроизвольно поморщился, как от зубной боли. И про своего поверенного, и про немецкий банк Питер нагло врал.

– …Конечно, для меня было бы лучше вести дела с вашим банком, на небольшом расстоянии от дома. Но вы, думаю, согласитесь с тем, что неудобства, связанные с лишней тратой времени и денег на переезды с континента на континент, при такой сумме договора легко учитываются величиной процента?

Дженкинс помолчал еще несколько секунд, постукивая пальцами по столу.

– Мне было бы удобнее иметь дело с отделением вашего банка в Перте, – добавил Питер, вконец обнаглев.

– Не сомневайтесь, господин Нортридж, мы, конечно же, пойдем вам навстречу – при условии, что наша сделка состоится. В какое время у вас самолет?

– Я располагаю временем до тринадцати часов.

– В таком случае в одиннадцать вы сможете получить ответ.

Посидев в раздумье несколько минут после того, как за Нортриджем закрылась дверь, Дженкинс нажал кнопку аппарата для внутренней связи с надписью «Олдис». Никто не отозвался. Тогда он переключился на кнопку «секретарь» – Кэтти возникла на пороге кабинета через несколько секунд.

– Разыщите Олдиса, пусть зайдет ко мне, – сказал Дженкинс, не обратив на этот раз внимания на призывные колыхания ее грудей.

– Вы находите это предложение заманчивым? – с недоверием спросил Олдис.

– Я хочу знать, каким его находишь ты.

Олдис перечитал еще раз проект договора, немного помолчал:

– Мне кажется, что он станет более привлекательным, если оговорить, что при досрочной выплате кредита через год процент должен быть равен, скажем, пятидесяти, а через два – ста. Для ровного счета и окончательный процент надо поднять до ста пятидесяти. Ну и, конечно, просрочка должна оплачиваться не по полпроцента в день, а по одному проценту. Это все в том случае, если этот Нортридж действительно платежеспособен.

– Я рад, что наши мнения так близко совпадают. Мы должны дать ответ не позднее одиннадцати часов понедельника.

– На следующей неделе? – изумился Олдис. – Куда это он так спешит?

– Он упомянул о том, что собирается попросить кредит у Ланца, если мы ему откажем. В понедельник он улетает в Европу.

– А это не может быть блефом? Какой смысл ему ехать так далеко?

– Может. А если нет? Шесть с половиной миллионов за три года – неплохая сумма. Но сначала давай его пощупаем. Нужен человек, который быстро добудет максимум информации об этом Нортридже. У тебя есть кто-нибудь на примете?

– Пожалуй, есть… и даже два. Это частные агентства Гарри Паскера и Конклайка. Первый более жаден, но готов браться за любую работу. Конклайк же неохотно копается в грязном белье, но чистую работу выполняет дешевле и, может быть, даже качественнее.

– Доставь сюда этого Паскера, и сейчас же. Времени остается не так уж много.

Работа, которой занимался Гарри Дональд Паскер, не располагала к ношению изысканной одежды. Честно говоря, он и не обладал внешностью, к которой бы подходил, например, черный фрак в комплекте с бабочкой и вишневым «Роллс-Ройсом». Поэтому Гарри ездил на голубой «хонде», немного выцветшей за восемь лет и слегка помятой в некоторых местах. Такими же немного выцветшими и слегка помятыми были его плащ и шляпа. У Паскера были, правда, серый с блестками костюм-тройка, прекрасно сшитый и дорогой – ну, конечно, не по двести долларов за рукав, белоснежная сорочка, отличные итальянские туфли и достойный джентльмена комплект запонок с булавкой для галстука. Тоже, конечно, не с бриллиантами в платиновой оправе. Все это он надевал уже дважды на Рождество – почти три и почти два года назад. В первый раз он капнул соусом на рукав, во второй посадил пятно на штанину. Надеть костюм в прошлые рождественские праздники не пришлось – он провел их на пыльном чердаке заброшенного дома, коллекционируя наблюдаемые в окне в доме напротив кадры интимного характера.

Гарри Паскер на дюйм не доставал высотой даже до пяти футов. Он не был слишком уж полным, скорее – полноватым, но при таком росте этого было достаточно, чтобы выглядеть похожим на мяч для игры в регби. Голова же казалась круглой совершенно – впечатление это усиливало почти полное отсутствие на ней растительности, не считая только небольших черных усиков.

Когда Паскер, а за ним Олдис вошли в кабинет управляющего банком, Дженкинс стоял возле окна. Увидев Паскера рядом со своим шефом, Брайан сразу же пожалел, что у него не нашлось на данный момент какого-нибудь дела, чтобы не присутствовать при этом разговоре. Дженкинс был достаточно высокого роста, его вытянутое лицо еще больше удлиняло фигуру. Коротышка-толстячок Паскер на своих каблуках едва был вровень с его плечом и поэтому смотрел на него снизу вверх. Рядом они выглядели как классическая пара комиков-клоунов, каждый из которых являл собой утрированную противоположность другому. Олдис подумал, что если бы их пригласили поучаствовать в цирковом номере, их не надо было бы и переодевать: выйди они молча на манеж каждый в своем деловом костюме, публика уже легла бы со смеху. Олдису, однако, смеяться было никак нельзя – все-таки это его шеф. Он, кусая губы, уставился в пол и впервые обратил внимание на то, какой красивый паркет в кабинете – из мореного дуба. Но ведь не может же он в течение всего разговора делать вид, что рисунок древесины для него важнее всего на свете! Выручила неожиданно Кэтти, которая вошла и сообщила шефу, что приехал мистер Джонатан и просит его принять. Это был весьма уважаемый клиент – Дженкинс кивнул Олдису, и тот пулей вылетел из кабинета.