Ольга Покровская - Летучий корабль. Роман

Комиссия подхалимисто заулыбалась. Пока меняли плакаты, Рыбаков поднялся, проговорил «занимайтесь» и вышел. Молодой папаша, который суетился у доски, подхватывая рукава наскоро одолженного ему Павлова пиджака, Рыбакова не интересовал принципиально.

Михаил, как и Павел, защитился на «хорошо». Комиссия поставила ему эту оценку даже с охотой, потому что ждала чего-то совсем низкопробного, но Михаил, обманув плохие ожидания, выглядел пристойно. Докладывая плохо заученный текст, он вообще не волновался, потому что прободрствовал полночи из-за сыновьего рева, и теперь находился от происходящего как бы на расстоянии – — не было сомнений, что диплом дадут при любом раскладе, а остальное не имело значения.

Защита закончилась. Михаил, стаскивая пиджак, сообщил:

– Мне со «Стрелы» звонили, звали работать. Совсем у них, видно, дела плохи. Сто тридцать пять предлагали.

Он добродушно улыбался, давая понять, что сознает юмор ситуации: в студенческом рейтинге, учитывающем академическую успеваемость, он был гораздо ближе к концу, чем к началу – а на «Витязе» всех троих ждали сакраментальные сто двадцать рублей в месяц.

– И чего ты? – спросил Павел. – Согласился?

– Да ну. Полтора часа переться.

Радостный Михаил рвался поболтать с приятелями: было заметно, что ему хочется отвлечься и отойти на время от обязанностей, в которые он погрузился с рождением наследника. Потом Павел отошел к телефону, чтобы доложить о результатах – его отец, Вадим Викторович, работал здесь же, тремя этажами выше.

Можно было преодолеть эти три этажа за пять минут, но пристыженный Павел отделался коротким звонком: Вадим Викторович всегда был чересчур высокого мнения об Игоре, держа собственного отпрыска за более скромное явление; злосчастный недотепа был уверен, что, явись он сейчас к Вадиму Викторовичу, тот угадает результат зашиты, и, следовательно, в очередной раз утвердится, что собственное дитя бездарно.

Когда Павел, повесив трубку, вернулся к Игорю и Михаилу, они уже говорили о другом.

– … он, между прочим, в комитете вчера был, – рассказывал Михаил, и Павел, поймав конец фразы, понял, что речь идет о Рыбакове, который действительно заходил накануне в комитет комсомола. – Хотел посмотреть, кого с красным дипломом под суд провожать, – Михаил был нарочито бесстрастен, но Павел поморщился, не оценив шутки, потому что Игорю – командиру летнего стройотряда – действительно грозили неприятности. В финансовых документах, представленных по итогам трудового семестра, какой-то чересчур грамотный функционер обнаружил мелкое противоречие, и теперь фигуранту со всех сторон сулили чуть ли не уголовное дело.

– Типун тебе на язык, – отмахнулся Павел.

Но Игорь, включив фирменную улыбку, позволил голодному до сплетен приятелю вдоволь обсудить его проблемы.

– Этот хмырь, – сказал он небрежно, – говорит: «у вас ста пятидесяти рублей не хватает». Если бы у меня тысячи или двух не хватало – был бы серьезный разговор…

Восхищенный этим хладнокровием, Павел наблюдал за невозмутимостью обычно нервного Игорева лица. Ему, лишенному лидерских качеств, не светило какое-либо командирское назначение, но он невольно прикидывал все, что случалось с другом, на себя, и понимал, как далеко был бы на месте Игоря от капитанского самообладания.

Остаток дня был свободен. Михаил убежал домой, а Павел и Игорь, не торопясь, вышли из замаранной красками проходной «Витязя», где летом, как обычно, длился вялотекущий ремонт. Дойдя до метро, друзья купили мороженого и свернули на просторный, затененный липами проспект, который вел к центру Москвы. Настроение было прекрасное – защита диплома с его досадными формальностями, ставила точку в их институтской учебе, и теперь все бюрократические препятствия оставались позади. Друзья бродили без цели – болтали, сплетничали, поминая красочные слухи о жене Михаила – студентке-медичке, с которой счастливый муж познакомился на жестокой, чрезмерной даже для отвязанных школяров, новогодней пьянке. Предвкушали побережье Черного моря, куда собирались через неделю и куда в приличную гостиницу их определила мама Игоря, Екатерина Алексеевна. Рядили, что Игоревы неприятности попортят ответчику кровь, но даже если кто-то вцепится в эту несерьезную сумму, то стройотрядовская бригада, скинувшись, легко покроет Игореву недостачу. Обсуждали, как защитились однокурсники. И спорили о самолете.

Самолет, которым предстояло заниматься их «Витязю», казался настолько новым и революционным, что старых работников брала оторопь. Несколько руководителей подразделений, по слухам, категорически отказались участвовать в авантюре. Безумие проекта состояло в том, что самолет управлялся не технической оснасткой, а нервной системой, делаясь как бы продолжением человеческого организма, снабженного летательным придатком.

– Ничего мудреного, – объяснял Игорь. – Чем летательный аппарат отличается от протеза? Все дело в навыках.

Павел не разделял Игорев энтузиазм: он побаивался странного проекта, не видя себя среди воспламененных безумцев, которые довели бы до ума экзотическую забаву. Он больше рассчитывал на традиционные программы, которые не требовали безмерного полета фантазии и знаний в смежных областях.

Они стояли на площади перед библиотекой имени Ленина, куда их занесло путаными маршрутами по улице Герцена, мимо манежа и военторга. Глядя на спуск к Александровскому саду и распахнув пиджак, веселый Игорь, подставляя лицо ветру, запрокидывал голову и за глаза смеялся над их с Павлом общим одногруппником, который умудрился превратить дипломную работу в анекдот.

– Это же надо – вытащить из-под секретности диплом по бомбометанию! На кафедре ржали, как лошади – открытая тема была как-то вроде: особенности сброса продуктов оленеводам Севера…

Со стороны Арбатской, из прохода между колоннадой библиотеки и проспектом Калинина, высыпала необычная процессия. Впереди шествовал человек в светло-шоколадном костюме, а сзади толкалось разноцветное сборище: женщины в деревенских платьях, мужчины в расхристанных костюмах и белых рубашках, прилизанные дети. Возглавлял толпу измученный баянист – он вяло растягивал черный мех и казался взмокшим от усилий, как мышь. Простонародная компания необычно контрастировала со своим элегантным вожатым, в котором друзья узнали Рыбакова.

Тот, в свою очередь, заметил друзей и остановился. Толпа, которая влеклась следом за ним, встала, искательно изучая его путеводный затылок.

– Гуляете? – спросил Рыбаков, переводя взгляд с Игоря на Павла, и обратно на Игоря. Расплывчатое желе переливалось в его глазах, и настороженному Павлу сделалось не по себе от этого смурного взгляда. – Я тоже гуляю. Моряки, – он кивнул головой на покорных сопровождающих. – Из Калуги. Юбилей празднуют – города не знают совсем. Смешно, что моряки – из Калуги, правда?