Людмила Волынская - Бабье лето любимой жены

– Почему так рано? – вернул ее в неумолимую реальность женский голос.

– Ты же знаешь, меня ждет сын. Ночь быстро пролетит, завтра увидимся снова.

– А он мне понравился, – кокетливо продолжал женский голос. – На тебя похож. Говорят, лучше, когда сын похож на мать. Наша дочь будет похожа на тебя.

Лиза почувствовала, как земля уходит из-под ног.

«Да, такая не постесняется, – промелькнула шальная мысль, – такая ничего не постесняется. Значит, он поехал встречать сына с любовницей».

От одной мысли о Сереже в ней взревела материнская ревность.

– Пошли, – прошептал Вадим.

– У меня такое чувство, что мы не одни, – перешел на шепот женский голос.

– Правильно, рядом дерево, – добродушно заметил Вадим.

– Ну и что?..

– За ним вполне может кто-нибудь стоять, – рассмеялся он.

Лиза слушала милое воркование и не верила своим ушам. Если бы еще сегодня утром кто-нибудь сказал, что вечером она сможет очутиться в такой нелепой ситуации, она бы ни за что не поверила. Такого даже в фильмах не увидишь – застукать мужа с любовницей, где?! С обратной стороны дерева. Эта мысль, вопреки здравому смыслу, рассмешила ее. Причем, смех нарастал в ней с ужасающей геометрической прогрессией. Со всей силы зажав ладонями рот, она пыталась успокоиться, но это не помогло. Прислонившись к стволу плакучей ивы, она взорвалась волной оглушительного смеха.

Продолжая хохотать, Лиза не сразу заметила, как перед ней показался оторопевший муж, из-за плеча которого выглядывала страдающая бессонницей его любовница. Вадим опомнился первым. Схватив Лизу за плечи, он встряхнул ее, да так, что она зубами щелкнула. Приступ смеха как рукой сняло.

Не сказав ни слова, он взял ее под руку и повел подальше от своей пассии. До машины они дошли молча. Не собираясь прощаться с ребятами и ждать будущую мать своей дочери, он завел двигатель и сорвался с места. Отъехав от ресторана, он снова обрел дар речи.

– Зачем ты пришла? – спросил он мрачно.

Лизу поразила перемена в его тоне. А ведь когда-то он и с ней так же… тепло и ласково. Ничего не ответив, она только молча вздохнула.

– Зачем ты пришла? – через какое-то время вопрос повторился точно таким же тоном.

Лизе вдруг стало невыносимо тяжело находиться рядом с этим человеком, которого она когда-то так любила. Или все еще любила? Сейчас это было не важно. Она не могла находиться с ним рядом, не могла дышать с ним одним воздухом. Не могла, и все!

– Останови! – крикнула она и, не глядя на него, принялась открывать дверь.

Съехав на обочину, Вадим резко притормозил, тихо бросив при этом:

– Только истерики не хватало.

Открыв дверку машины, Лиза прикрыла глаза рукой и застыла. Понемногу самообладание возвращалось к ней.

– Как ты собираешься с нами жить? – упавшим тоном спросила она.

– Это надо решать прямо сейчас? – донесся его ровный спокойный голос. Словно, ничего не произошло.

– Нет, дома будем решать. Судя по всему, Сережу мы этим не удивим.

– Сережа ни о чем не знает. Я сказал, что подвозил сотрудницу.

Он не спеша повернулся и посмотрел на Лизу. С болью посмотрел, по-человечески.

– Значит, будем решать здесь, – не в силах больше смотреть на него, Лиза отвернулась.

– Как захочешь, так и будет, – тихо ответил он.

Лиза была не в силах проронить ни слова, она даже думать ни о чем не могла.

– Закрой дверь, – нарушил он тишину.

Лиза послушно закрыла дверь. Молчание затянулось. Тишина становилась все тягостнее.

– У тебя с ней серьезно? – решилась она задать мучивший ее вопрос.

Не хотелось унижаться, но и делать вид, что ничего не произошло, тоже не было смысла. Только сейчас она вспомнила, что толком не рассмотрела эту женщину.

– Похоже,… – опустив голову, вздохнул Вадим.

– Сереже этот стресс сейчас ни к чему. Этот год у него решающий. Я не уверена, что он сможет понять, – Лиза говорила тихо, неимоверным усилием воли выдавливая из себя каждое слово.

– Значит, оставим все как есть, – нехотя ответил он.

– А нам? Как же нам с тобой жить? – Лиза посмотрела на мужа, чувствуя, как на глаза навернулись слезы.

– Думаешь, мне так просто ответить на все вопросы?

– У тебя было время над ними подумать.

– Я и думал. Только придумать ничего не смог, – вымученно ответил он, опустив голову.

– Она ждет от тебя ребенка? – с замирающим сердцем спросила Лиза.

– С чего ты взяла? – с недоумением спросил он.

– С ее слов, – изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие, ответила Лиза.

– Нет, – лаконично ответил он, но легче от этого не стало.

– Ты собираешься и дальше с ней,… – Лиза лихорадочно подыскивала нужное слово, – встречаться?

– Ты хочешь, чтобы я солгал? – спросил он, посмотрев на жену измученным опустошенным взглядом.

Не в силах вымолвить ни слова, Лиза отрицательно покачала головой.

– Тогда не требуй от меня ответа. Немедленно, во всяком случае. Ладно, поехали. Сережа, наверное, заждался, – сказал Вадим, заводя двигатель, но трогаться с места не спешил. – Мне жаль, что у нас все так получилось, – добавил он с искренним раскаянием, – я понимаю, как виноват перед тобой.

Больше никто из них не проронил ни слова.

Не дождавшись родителей, уставший с дороги Сережа уснул на заправленной постели. Лиза осторожно укрыла его пледом.

Вадим молча пошел спать, а она, не решаясь лечь с ним, долго сидела у экрана телевизора, блуждая неизвестно где отрешенным взглядом.

4нет сердца? се твои вопросы? или слезы

е слово

смыслании. озил духом. к любила. ми щелкнула.

Тридцатилетняя Люся Короленко, в девичестве Скворцова – дамочка не робкого десятка, считала, что для достижения намеченной цели ей не хватало самой малости. Вместо того чтобы тащить по жизни вместе с мужем тяготы повседневной жизни, она должна была тащить самого мужа, как выражались ее подруги, интеллигента задрипанного.

Хоть таким его считали не всегда. Всего каких-нибудь пару лет назад он работал журналистом в одной из ведущих областных газет. И был там на хорошем счету.

Сам Юра прекрасно понимал цену своей писанины. Но, с другой стороны, он прекрасно понимал и то, что как ни крути, а по-другому здесь ничего не будет. Потому, что по-другому здесь не может быть никогда!

Как горько он ошибался… Почему горько? Наконец в стране заговорили! Не шептались, не поговаривали, как раньше, а на полную мощность на площадях и митингах, с трибун и просто во весь голос от чистого сердца.

И сотрудники Юры Короленко тоже все, как один, стали в первые ряды борцов за демократию. В отличие от собратьев по перу у него никак не получалось переформатироваться согласно запросам нового времени. Все его материалы на злобу дня пестрели избитыми фразами и затертыми лозунгами. Полагая, что отрешенность от мирской суеты поможет ему создать нечто стоящее, может, и гениальное, он опрометчиво решил «уйти со сцены».