Андрей Макаров - Подарок для любовницы. Сборник рассказов

В девяностых все мальчишки – представляете, все! – играли в футбол. Причём и те, кто любил это делать, и даже те, кто этого не любил, потому что всё равно альтернативы не было никакой. Играли во дворе, безо всяких футбольных полей, в качестве ворот использовались либо стволы деревьев, либо какие-то элементы детских игровых площадок. И несмотря на такое повальное увлечение этой поистине великой игрой, способной сплотить людей самых разных кругов и уровня развития, мяч, как правило, был только у одного человека. И он был Королём. Вершителем судеб. Потому что только он решал, вынести ли ему мяч во двор и осчастливить подданных или оставить челядь прозябать безо всякой надежды на скорейшее спасение.

Это было то время, когда владелец любой иномарки считался сказочным богачом, а главной семейной ценностью и поводом для соседской зависти была даже не квартира, а ремонт. Потому что квартиры давали бесплатно, а за хороший ремонт нужно было платить. И далеко не у всех было чем.

Стоит ли удивляться, что в подобной обстановке даже мы, дети, старались заработать кто как только мог.

Мой первый коммерческий опыт был основан на жесточайшей маркетинговой эксплуатации наиболее социально уязвимых слоёв населения. Я думаю, все уже догадались, о ком идёт речь. Конечно же, о младших братьях. Это сейчас у нас всякие гуманитарные педагогики, психологии и прочая галиматья. Тогда же бесправнее младшего брата в семье могло быть только домашнее животное. Конечно, само провидение велело на этом немного подзаработать. Уж мне – так точно.

У каждого из нас был свой собственный набор ценных вещей: краски, открытки, игрушки и так далее. Имущество это охранялось хозяевами пуще глаза, и любые несанкционированные попытки завладеть чужими драгоценностями на корню пресекались обращением в вышестоящие органы. То есть обычно истошным криком звали маму. Эта локальная полиция быстро наводила порядок, с которым не всегда были согласны обе стороны, особенно агрессор в лице старшего брата, который хотел отщипнуть себе дополнительный кусочек от общих благ, а ему этого делать не давали. Видимо, он считал, что дополнительное ему положено по праву рождения.

Так что прямыми действиями чужим имуществом было не завладеть. Поэтому мной был разработан гениальный план захвата оного, включающий в себя, как мне ни стыдно сейчас в этом признаваться, элементы мошенничества и подлога, а также кустарное изготовление фальшивых денежных средств. Сторона, впоследствии признанная потерпевшей, была мною убеждена в том, что листки отрывного календаря являются не чем иным, как самыми настоящими деньгами, и на них можно купить что угодно. В результате была осуществлена коммерческая сделка – прошу заметить, обеими сторонами добровольно, без какого бы то ни было принуждения с чьей-либо стороны! – по обмену чудесных нетронутых новых красок на кипу по факту бесполезной бумаги. Я был доволен полученной прибылью. Фактически маржа составила 100 %, поскольку листки эти, конечно, никому нужны не были.

Но, к сожалению, радовался я недолго. После официального разбирательства надзорный орган сделку не одобрил, признал ничтожной и обязал стороны её расторгнуть, а материальные активы вернуть изначальным владельцам. Короче, пришла мама, отобрала у меня краски и вернула их младшему брату. И это всё было бы не так обидно, если бы и мне обратно вернули листки отрывного календаря. Мне они, конечно, не были ни за какой надобностью, но ведь дело не в надобности, а в справедливости! Но брат их, к сожалению, уже куда-то дел. Мне тогда было лет, наверное, шесть.

Следующий мой коммерческий опыт состоялся в десять лет. Это было совместное предприятие на паевых началах, кооперативного типа, с дерзкой, агрессивной маркетинговой политикой. Я и еще несколько друзей решили немного подзаработать на весне. А именно на сирени. К слову сказать, сирень тогда росла везде, буквально на каждом шагу, и была в абсолютно свободном доступе. Весь воздух был пропитан этим чудесным запахом весны. Запахом скорого окончания школьных занятий. Запахом приближающихся огромных летних каникул. Так почему бы на этом чудесном запахе ещё и не подзаработать? Труда добыть ветки сирени и сделать из них букет не было никакого. Основной задачей корпорации было наладить сбыт. Тем более что спрос на продукцию явно был. Это мы видели по бабушкам, сидящим рядом с автобусной остановкой и торгующим ровно тем же самым. Да, это были наши прямые конкуренты. Матёрые, опытные и опасные. Но, как это часто бывает с лидерами рынка, уж больно неповоротливые и негибкие. Наш консорциум решил сполна воспользоваться этим обстоятельством.

Была разработана и формализована чёткая система продаж. Такой системе позавидуют даже гербалайфовцы. Они-то со своим узким мышлением и неспособностью выйти за рамки не придумали ничего лучше, чем заходить в любой магазин, офис, ресторан и там предлагать свою продукцию обслуживающему персоналу. О, неразумные! О, несмелые! О, непоследовательные! Мне их даже немного жалко. Со своей стороны, мы не собирались ограничиваться полумерами. Нет, агрессивный маркетинг – значит, агрессивный маркетинг. По сравнению с нами адепты «Гербалайфа» выглядели брошенными на произвол судьбы беспомощными котятами. Мы предлагали нашу продукцию каждому встречному. Это был тотальный террор. Население городка было повергнуто в шок и трепет. По нашей улице боялись ходить, и несчастным гражданам приходилось делать приличный крюк, только чтобы не попасть под этот артобстрел. Представьте себе ораву 10–11-летних мальчишек, не очень чистых, у каждого в руках по несколько букетов сирени, они подходят ко всем прохожим подряд с единственной, но очень ёмкой и конкретной фразой: «Купите сирень!» Впрочем, был ещё и другой вариант, который звучал так: «А сирень купите!»

Но это ещё даже не вся соль происходящего геноцида. Дело в том, что рвения и желания продать у нас было хоть отбавляй, в отличие от разума и критического мышления, поэтому мы не просто подходили к каждому прохожему, а – внимание! – каждый из нашей оравы подходил к каждому прохожему. Мы это делали по очереди. Логика была такая: если не купили у него, то это совершенно не значит, что не купят и у меня! И вот идёт, например, мирный, ничего не подозревающий житель, который наивно полагает, что война закончилась сорок лет назад и можно наслаждаться спокойствием и уютом мирного времени, как вдруг на него набрасывается толпа головорезов, нагло требующих у него войти в положение угнетённого рабочего класса и поддержать малый бизнес и отечественного производителя. Прямо скажем, не всем по душе пришлась такая оккупация, в результате чего весть о минном поле облетела полгорода, и мы начисто лишились всех клиентов.