Андрей Макаров - Подарок для любовницы. Сборник рассказов

Все посетители этих мини-казино делились на две большие, но совершенно не равные группы. Первые, которые составляли абсолютное меньшинство (к коим принадлежал и ваш покорный слуга), ходили туда играть. Чтобы эта фраза была более понятной, замечу, что абсолютное большинство ходило туда выигрывать. Чувствуете разницу? Играть – и выигрывать?

Если ты шёл в казино играть, то ничего страшного с тобой там случиться не могло. Ты брал с собой какие-то деньги, которые мог позволить себе проиграть, и их проигрывал. Иногда, конечно, выигрывал, но общий баланс в любом случае был в пользу казино. В общем и целом ничего страшного в этом не было: ты проводил досуг в интересном тебе ключе и, по сути, платил за это деньги. Уж там выиграл ты или проиграл, большого значения не имело: ты же получил за свои деньги удовольствие. Но к сожалению, такой философии придерживались далеко не все.

В основном люди ходили в казино, чтобы выигрывать. И по сути, для них это была дорога в никуда. Путь в пропасть. Но именно такие посетители и составляли постоянную клиентуру игровых автоматов, именно они приносили им львиную долю прибыли.

Таких любителей лёгкого заработка определить можно было довольно легко. Было несколько признаков, позволяющих сделать практически безошибочный вывод относительно их намерений. Во-первых, это красные воспалённые глаза, по которым было сразу понятно, что солнечного света они не видели уже давно. Во-вторых, это соблюдение различных ритуалов. Чтобы привлечь удачу, игроки пускались на всяческие ухищрения. Например, купюра засовывалась в купюроприёмник только определённым образом: одной конкретной стороной и держалась она при этом пальцам руки определенным, «счастливым» для данного игрока способом. И никого не смущало, что деньги в автомат «счастливым способом» засовываются каждый раз, но при этом зачастую там и остаются, ничего не давая счастливчику взамен. Или вот ещё ритуал: если выпадал бонус, то считалось, что нужно срочно закурить, тогда «аппарат тебе больше насыплет» во время отыгрыша бонуса.

По совести сказать, по понятным причинам помогало всё это довольно слабо. А точнее сказать, никак. Но тем не менее заядлые любители выигрыша всё так же надеялись на лучшее и делали всё для того, чтобы оно наступило.

Нередки были случаи, когда такой горе-игрок приходил в казино вечером со ста рублями в кармане, так, для затравки, время провести да пива выпить, а выходил оттуда утром, проиграв несколько десятков тысяч рублей.

– Как же так возможно? – спросит дотошный читатель.

Отвечаю: рецепт простой. Первый этап такого финансового падения заключался в том, что после проигрыша своей жалкой сотни небольшие суммы начинают занимать у друзей. Да, небольшие. Но по несколько раз и у всех, кто есть рядом. И слава всевышнему, если друзья в это время тоже играют и проигрывают: это означает, что денег у них мало и много не займешь. Но если ещё одновременно кто-то выиграл, то это двойной удар под дых для главного героя: во-первых, глядя на чужой выигрыш, игрок ещё больше распаляется, и алчная жажда выиграть самому становится еще сильнее; а во-вторых, это означает, что у кого-то стало много денег и их можно все у него занять.

К слову сказать, отказать в займе такому другу невозможно в принципе. Можно сколько угодно пытаться его вразумить, говорить, что назавтра сам мне спасибо скажешь (и ведь сказал бы!), что денег тебе не дам, что уже поздно и пора домой и так далее. Это, как говорится, что мёртвому припарка. Достаточно взглянуть такому игроку в глаза – и станет абсолютно ясно, что разговоры здесь совершенно бессмысленны и ни к чему не приведут, потому что глаза уже налились, и всю площадь зрачка занимает только одно желание – отыграться. И такая в них чувствуется нечеловеческая сила и отрешённость от всего земного, что становится понятно, что спорить здесь бесполезно.

После того как у всех друзей не осталось ни рубля, финансовое падение героя вступает во вторую фазу: поездка домой за деньгами. Что в таких случаях говорят домашним, я даже примерно представить не могу. Одно только могу сказать точно: чтобы в три часа ночи забежать домой на пять минут, незаметно для всех взять деньги и так же выбежать из дома – для этого нужен как минимум недюжинный талант. Причем таких поездок за деньгами за ночь могло быть до трёх, последняя уже под утро. А это уже можно открывать школу ассасинов и актёрского мастерства одновременно.

Ну и третий (и последний) этап финансового падения – это утренние раскаяние и уныние. Которые совершенно не мешали вечером опять пойти поиграть в аппараты со ста рублями в кармане. Ведь всего сто рублей. Подумаешь, тоже мне сумма.

Я стоял в мини-очереди перед хлебным киоском и наслаждался чудесной осенней погодой. Передо мной стояли два человека. Было тепло, безветренно, светило солнышко – в общем, был отличный осенний денёк, которых не так уж много выпадает на это время года. Люди в очереди в соответствии с погодой были доброжелательными и вежливыми, что в очередях бывает нечасто. Я только вчера переехал в новую квартиру, свою собственную. Этого события я ждал несколько лет, и жизнь мне теперь казалась прекрасной и удивительной.

Уже подошла моя очередь покупать хлеб и что-нибудь эдакое к чаю, как я увидел быстро приближающуюся к нам молодую женщину с коляской. Она была довольно привлекательна, лет тридцати – тридцати пяти, среднего роста, с длинными тёмными волосами. Одета она была, несмотря на довольно тёплую погоду, в длинный чёрный плащ почти до самой земли и дорогие блестящие сапожки. Перед собой она катила детскую коляску, в которой вместо ребёнка сидела кукла. Лицо её было взволнованно, в глазах стояли слёзы.

– Послушайте, вы не видели мою дочку? – обратилась она ко мне. – Девочка, пять лет, светлые кудрявые волосы. Одета была в бежевое платье, – казалось, она сдерживается из последних сил, ещё чуть-чуть – и разрыдается.

– Нет, не видел, – покачал я головой. – Но я только пять минут как сюда пришёл. Может быть, продавщица видела?

На лице у женщины появился луч надежды, и она посмотрела вопросительно внутрь киоска:

– А вы не видели?

Продавщица, дородная женщина лет 50–60, тучная и не очень ухоженная, безразлично взглянула на неё.

– Не видела я никого, – довольно грубо ответила она. – Не видишь, что ли, работаю я. Ходют тут всякие. Домой иди. Дома, наверное, уже дочка твоя, ждёт тебя уже небось.

Я просто остолбенел. Как можно было так по-хамски разговаривать с несчастной матерью? Я не мог не вмешаться.

– Послушайте, – обратился я к этому тяжёлому бомбардировщику. – Почему вы позволяете себе разговаривать с этой женщиной в таком тоне? Она вам ничего плохого не сделала.