Георгий Протопопов - Русалочка

Моя улыбка тут же скисла, и я сам это понимал.

– Да я не пью, – признался я.

Самойлов поднял брови.

– Так и я не пью. За знакомство?

Учитывая мою предыдущую работу, я довольно уверенно научился отказывать в таких вот именно просьбах, а сейчас прямо и не знал, что ответить. И я ведь действительно не пил, ну разве что изредка и совсем чуть-чуть – бокал вина, скажем. Я играл по ресторанам, где было столько возможностей, и считал, что бухать на работе – это последнее дело. Мы все так считали. В конце концов, это была наша репутация. Мы с одним товарищем так и распрощались в свое время.

Но, если уж быть откровенным до самого конца (а иначе зачем я все это рассказываю?), нельзя сказать, что я был прям такой весь из себя. Я, например, неплохо покуривал в те дни. А что, играть это не мешало. Мне казалось, что наоборот. Впрочем, ладно, это к делу особо не относится.

Пока я пребывал в сомнениях, с улицы донеслись характерные звуки подъезжающего мотоцикла: рев, хлопки, а потом все стихло.

«Вот тебе и мертвая деревенька», – подумал я. Чувствовал я себя неловко.

Елена Владимировна всплеснула руками.

– Говорила же, почует пирожки! Аж вдвоем примчались!

Я покосился в сторону окна, но видна была только задняя часть двора с уличным сортиром в дальнем углу. Повернувшись к двери, я, как мог, приготовился встречать очередных посетителей. Как-то все быстро завертелось, даже слишком быстро. Тогда я, само собой, не мог знать, что именно эти самые секунды разделяют мою жизнь на «до» и «после». Это мне только предстояло узнать и еще очень нескоро.

Самойлов что-то крякнул и смелым жестом выставил бутылку на стол: прозрачная пластиковая «полторашка» с прозрачным же содержимым. Я мысленно покривился. Самогонка, а как иначе. Кажется, во мне в очередной раз начало подниматься сожаление о своем опрометчивом решении задержаться в этом месте. На самом деле все, чего я желал и чего ожидал, это немного тишины и покоя. Ведь именно это меня соблазнило. Возможность побыть одному и, быть может, разобраться в себе самом, в своих устремлениях, в смутных планах на будущее. Теперь все это было под вопросом.

Но несколько мгновений спустя, ровных и неизбежных как сердцебиение, все перестало быть важным.

Как все работает во Вселенной? Как устроено? Я сейчас не о физике, не о Копернике или Эйнштейне, я о том, какой в этом смысл? Он действительно есть или мы только обманываем себя? Я уже говорил о судьбе, и можно сказать, что я верю в нее, поскольку все, что со мной происходило, только укрепляло эту веру, но насколько она на самом деле реальна? Может быть, нет никаких предопределений и закономерностей, и мы сами создаем их для себя, потому что именно так наши мозги и работают? Возможно, все на свете – череда случайностей, которые тянут за собой следующие случайности, и в таком вот хаотичном потоке и проходит вся твоя жизнь.

Банальные, порядком изжеванные мысли, но, если по-настоящему вдуматься, станут ли они менее пугающими от бесконечных повторений?

Даже случайности вынуждены случаться.

Она вошла.

6

Я вдруг понял, что мне действительно тяжело говорить об этом. Но я обещал себе. Я обещал.

Да ладно, что за сопли? Я затеял все это не для того, чтобы ныть. Просто мне нужно выговориться.

Итак, она вошла. Что может быть проще? Разулась (как и все мы) на крылечке, и сейчас предстала перед нами босая, в каком-то простом легком платьице до колен, похожем на халат, которое я сразу окрестил про себя деревенским. Она тоже улыбалась уголками губ, но еще в ее глазах сквозило смутное беспокойство.

– Ба, у тебя гости? – спросила она.

А теперь давайте поподробнее.

Нельзя сказать, что я онемел, но по-сути состояние мое было где-то близким к тому. Когда она вошла, я сначала увидел ее голые босые ноги: белые, сияющие, длинные и не такие, знаете, худые, как я привык. Потом я поднял взгляд, машинально оценив ее сочную, с широкими бедрами полногрудую фигуру (черт, никакое невзрачное платье с непритязательным геометрическим узором не могло скрыть эту грудь). В свои небольшие годы я познал уже немало женщин – самых разных, но ни одна из них не была похожа на нее. В основном всех моих женщин объединяло то, что они были городскими, усталыми от жизни, с какими-то своими заморочками, и все они были худые (иногда просто болезненно худые). Они могли быть простыми или сложными, пытаться казаться гламурными или такими и быть, но ни в одной из них не было того, что я увидел сейчас. И я не знаю, как назвать это неуловимое, что я не столько даже увидел, сколько почувствовал. Словно сама природа коснулась меня.

На неуловимую, надеюсь, секунду задержавшись на ее груди, на этой ложбине в вырезе платья, я поднял взгляд выше. Ее глаза. Есть такое понятие – «волоокая». Никогда раньше особо не задумывался над тем, что оно значит. Насколько вообще у коров красивые глаза? Но сейчас почему-то именно это слово первым выскочило в моей голове. Я смотрел в ее глаза – большущие, удлиненные, небесно-голубые, с пушистыми ресницами, и что-то необратимое происходило во мне в этот момент. Она тоже смотрела на меня с любопытством и тем самым легким беспокойством, которое я сразу заметил. У нее было круглое лицо с этаким восхитительным румянцем, и, что несколько выбивалось из образа, ее пшеничного цвета волосы были подстрижены довольно коротко, и локоны едва достигали плеч. Ну, понимаете, можно было бы ожидать какую-нибудь тяжелую косу, но нет.

Надеюсь, я не слишком откровенно пялился. Может показаться, что то была любовь с первого взгляда. Это не так, совсем не так. Любви там не было. Была страсть, но и она, видимо, разгорелась не сразу. Я просто с первого же мгновения отметил, что хочу эту девушку, причем отметил так – просто гипотетически, без каких-либо реальных планов. Как обычно, в общем, при взгляде на красивую девушку. Единственное отличие было в том, что на сей раз эта мысль упала в меня неожиданно глубоко, превращаясь в занозу. Я этого еще не понимал, но по тому, как замерло сердце, можно было кое о чем судить, во всяком случае я почувствовал себя очень необычно. Я как будто перестал видеть все вокруг, кроме нее. Это длилось бесконечно. Это длилось пару секунд.

– Здрасте, – сказала она с немного несмелой улыбкой.

«Забор покрасьте», – подумал я. Иногда ничего не могу поделать со своей реакцией, какой бы неуместной она ни была. И я волновался. Я что-то пробормотал в качестве приветствия, а потом сам себя мысленно обругал. Что со мной? Никогда ведь я не был таким. Как будто оробел перед девушкой, а ведь я сроду не испытывал подобных трудностей. Некоторые даже говорили, что я слишком много болтаю, а после признавались, что болтаю я в принципе очаровательно. Да уж.