Евгений Орлов - Период четвёртый. Сельские студенты (производство)

– Бабы во всём правы! И принуждать их на дополнительную заботу у меня нет никакого желания. И ты тоже должен был учесть, их слова, что в прошлом году и так пришлось под навес часть гусениц выносить. А ты в этом году им ещё больше припёр. К тому же Митрофановна заверяет, что ещё с зимы тебя предупреждали уменьшить количество.

Оставшись без поддержки, я хотел было уже переписать накладную, но эта самая Митрофановна натолкнула меня на шальную мысль обмануть возражающих. Дело в том, что все шелководы вели разговор о количестве коробок с личинками, которые они должны принять на выращивание. А в накладных указывалось количество грены в граммах. В этой стрессовой ситуации мгновенно сообразил, что поскольку они совершенно не обращают внимания на вес – я могу объединять личинок из двух коробок в одну. Эта мысль так меня воодушевила, что я с трудом сохранял вид расстроенного и обиженного человека. Сказал осетровским шелководам, что попробую излишки их задания отдать в другие колхозы, и к ним вернусь позже.

Когда переехали трасу в строну Дерезовки, велел Виктору остановиться и принял дописывать сведения о количестве коробок личинок в заранее заготовленные квитанции. К счастью в кармане даже авторучка оказалась с теми чернилами, которым я заполнял накладные дома. На первом экземпляре накладной, которая остаётся у колхозников, я дописывал ручкой, ниже указанного количества граммов ещё и количество коробок. Так дерезовцам, которым полагалось девять коробок, я написал шесть. В то время как в прошлом году им выдали семь коробок. При этом личинок из трёх коробок я равномерно пересыпал в эти шесть коробок. На двух других написанных под копировальную бумагу, накладных не стал делать никаких дополнений, чтобы в коконосушилке не догадались о моих махинациях. Подумал, что если спросят почему не указаны количество коробок на тех экземплярах в которых звеньевые расписываются в приёмке личинок, поясню, что для коконосушилки важен лишь вес грены.

Благодаря такой наглой хитрости, мы без проблем передали личинок и в Дерезовке. И в Осетровке «обрадовали» шелководов, тем, что им теперь досталось не семь, а всего четыре коробки личинок. К вечеру передали последних личинок и задержались в гостях у Федьки с Толиком. Они по распределению попали в Богучарский район, в совхоз «Радченский» агрономами на разные отделения. Мы вначале нашли Толика, а уже с ним приехали к Федьке. Федька работал на отделении центральной усадьбы. И успел заслужить славу музыкального виртуоза. Толик тоже и на баритоне в духовом оркестре техникума играл, и на мандолине, и на гитаре и даже на балалайке отлично играл и на слух и по нотам. Но Федька ещё и на гармошке мог и на аккордеоне, а на баяне не только играл известные мелодии, но и сам сочинял музыку.

Из рассказов парней выходило, что их в совхозе очень даже ценят, но не за агрономическую работу, а за участие в самодеятельности. Заведующий клубом души в них не чает. К тому же Федьке везёт ещё и в амурных делах. Местные девчонки даже по настоящему дрались, из-за того, кому с ним гулять. Сейчас он дружит с самой красивой девушкой совхоза, и она из-за Федька бросила парня, с которым до этого дружила почти год. Местные даже побить Федьку хотели, но завклубом им пообещал такого, что они отказались от этой затеи. Толик на мой вопрос, как у него обстоят дела на этой ниве, сказал, что ему нравятся аж две девочки с его отделения, но они обе дружат с другими парнями. А дружить с такой, которая не слишком нравится – он не хочет.

Засиделись мы у них допоздна. Федьку приходили в клуб звать, но он объяснил, что у него важные гости. Парни всё время порывались сбегать за выпивкой, но мы с Виктором возражали. Ему ещё ехать за рулём, а я оставался признанным трезвенником. Уехали из гостей около полуночи. Дома Виктор опять отказался идти ночевать в хату. Нинку искать в такое время он тоже не стал, и постелил себе матрац в салоне у прохода рядом с тёплым двигателем.

Утром, я собрался ехать с Виктором в коконосушилку, чтобы доложить об удачном выполнении задания и похвастать, что рискнул провести инкубацию всей грены в один срок, и как сумел за один день передать личинок колхозникам. Но он задал хороший вопрос:

– А зачем ты спешишь машину вернуть в Россошь? Тебе, что не интересно поездить недельку со мною? Мне у вас нравиться и тебе можно объезды шелководов делать хоть каждый день. Или по своим каким делам можешь машину использовать. Мне талонов выдали целую кучу. Съездим на бензоколонку, заправим оба бака и хоть опять к твоим друзьям, хоть по колхозам.

Предложение понравилось. Решил даже пока не хвастать ни в управлении, ни в коконосушилку не звонить, что закончил выдачу личинок. Съездили в Кантемировку, залили бензин и масло. Заехал в управление и похвастал, что в моё распоряжение выделили УАЗ и теперь целую неделю буду на машине развозить личинки шелководам. Галина Васильевна спросила нельзя ли на этой машине отвезти домой из магазина диван, который она оплатила, а забрать не на чем. Поехали в магазин, погрузили и отвезли ей диван. Её мать предложила нам чаю, но мы отказались, а Галина Васильевна подумала, что из-за неё у нас срывается график работы. Хотела даже назад в управление идти пешком. Мы довезли её до площади, но признаваться не стал, что у нас теперь полно свободного времени.

Вернувшись в село, заехали в контору, чтобы забрать маму на обед. Для пущей важности спросил, не требуется ли ей съездить куда на машине? Она очень даже обрадовалась такому предложению. Попросила отвезти её в Митрофановку, чтобы передать какие-то расчёты её знакомому Гринёву, которые она почти целый месяц делала по его просьбе. Мама отпросившись у Николая Кондратьевича. Заехали домой покушать, и чтобы денег взяла – сделать необходимые покупки в митрофановских магазинах.

Из Митрофановки я скомандовал ехать через Валентиновку и Фисенково, чтобы проверить, как идут дела у шелководов. Всё у них было в порядке, да к тому же они и сами могли меня поучить как и что делать с гусеницами первого возраста. В Фисенково Виноградова похвастала, что с комсомольцами обустроила целый спортивный городок на выгоне. Пригласила на следующий день вечером приехать с молодёжью из нашего села и посоревноваться с ними. Предложение принял с радостью.

На следующий день собрали на нашей улице тех парней и девочек, которые были не заняты домашними делами и в колхозе не работали и поехали купаться на пруд в Журавлёв лес. Вода была ещё прохладной, но в машине можно было быстро согреться. Отдыхали на пруду почти до вечера. Тем которые умели плавать интересно было нырять с плотов. Плотами называли два толстенных, в два обхвата бревна. Ровный ствол с коротко обрубленными сучьями все называли «Маршал Жуков», а другой изогнутый дугою именовали «Крученый». На «Маршале» если грести ногами или руками можно было плыть прямо хоть до другого берега. Но зато на нём сложно было удержаться сверху, потому, сто он постоянно проворачивался под, чьим-нибудь весом. «Крученый» не проворачивался, и на него могли забираться даже те, которые плавать не умели. Вот только плыть далеко от берега он не желал. Всё время норовил повернуть в сторону. Наверно поэтому его так и назвали.