Олег Иралин - Цена хлеба. Защитникам Родины посвящается

Наперекор ожиданиям многих, скорого боя не предвиделось. Битый месяц отряд слонялся от села к селу. Время от времени Салман пропадал на несколько дней или же встречался с какими-то людьми в их присутствии. Через неделю снова меняли насиженные места и всё повторялось снова, пока однажды их командир, вернувшись после очередной своей отлучки, не заявил:

– Завтра идём в бой, хватит нам без дела бродить! Дождёмся одного приезжего репортёра, и выступим!

Следующим утром, когда один из родственников Цагараева подвёз ожидаемого незнакомца, весь отряд уже был на месте засады – опушке леса, примыкавшего своим уступом к дороге. Дорога эта вела к месту дислокации подразделения, окопавшегося в восемнадцати километрах отсюда. По ней часто сновал воинский транспорт, причём без надлежащего охранения и абсолютного отсутствия инженерной разведки. Район считался благополучным, до сих пор нападений на воинские колонны здесь не случалось и армейцы вели себя беспечно.

– Хороший ракурс! – хмыкнул довольный репортёр, осматривая прилегающую местность.

Несмотря на его старания, он совсем не был похож на того, за кого себя стремился выдать. В нём совсем не замечалось той суеты, которая присуща журналистской братии, бросалась в глаза небрежность, допускаемая к камере, и вместе с тем цепкость во взгляде и скупость в словах. Впрочем, данное обстоятельство нисколько не тревожило чеченцев, с первого взгляда распознавших в нём украинца, чьи земляки давно уже не были редкостью среди защитников Ичкерии. Поэтому никто не удивился, когда Дмитро потребовал автомат.

– Зачем он тебе? – рассмеялся Салман, однако же выполняя просьбу прибывшего – Ведь видеокамера – главное оружие репортёра!

– Нехай под рукой будет! Я когда кацапов вижу, рука сама к оружию тянется!

– А успеешь сразу два дела делать: и стрелять, и снимать? – спросил Далаев Нуради, тоже отчего-то веселясь – Или, как Шварц, с одной руки палить будешь?

– Что я, дурак, в рост подниматься с оптикой перед русскими? Сначала вас, героически пуляющих, сниму, потом сам развлекусь. А когда всё закончится, тогда и трупы с разбитой техникой!

– Ну ты жук! – хохоча, сказал Нуради, вспомнив высказывание русской соседки, которую он же впоследствии продал перекупщикам из Турции.

– А я и есть Жук! – ответил Дмитро, довольно улыбаясь – Фамилия у меня такая, так что в самый цвет попал!

– Отснимешь нас, а потом кассету куда? – не отставал молодой чеченец – К себе в Украину отвезёшь?

– Что там в Украину! – ухмыльнулся Жук – Бери выше! Я на Штаты работаю, и Европа тоже заинтересована, между прочим!

– Ну хватит трепаться! – прикрикнул Салман, видя, что разговор затягивается – Расходитесь и выбирайте себе позиции для засады!

Они прождали половину дня, прежде чем из-за поворота дороги показалась БМП с пятью солдатами на борту. За ней тащились два открытых ЗИЛа, в кузовах которых никого не наблюдалось. Как только БМП поравнялась с воткнутой на обочине меткой, Цагараев резко взмахнул рукой, и подрывник прокрутил рычаг пульта. Импульс побежал по проводам и через секунду под самым днищем бронированной машины прогремел взрыв. Тут же к неподвижным уже целям устремились выпущенные из гранатомётов заряды, и вскоре от колонны остались три груды металлолома, густо поливаемых свинцовым дождём.

– Хватит, прекратите стрелять! – закричал Салман, стараясь перекрыть грохот автоматов и пулемётов.

Ему не сразу, но всё же удалось добиться выполнения команды и вывести своих людей из укрытия к недавним целям. Они шли, всё ещё дивясь той лёгкости, с которой досталась им победа. Казалось, что после такого шквального огня никто не может уцелеть, и чеченцы шагали в полный рост, хохоча и переговариваясь друг с другом, когда откуда-то из изрешечённого корпуса БМП раздалась очередь. Сразу же вскрикнул и осел на землю раненный в плечо Дугаев, и следом поспешили упасть в траву и другие, шагавшие с ним. Опять поднялась стрельба, за стрёкотом автоматов забухали пулемёты, и Цагараеву стоило большого труда прекратить ведение огня второй раз. Его люди долго вслушивались в тишину, но ответных выстрелов больше не раздавалось и они, не торопясь, осторожно приблизились к дороге.

Ибрагим подошёл к остаткам БМП первым. Сказать, что в ней зияли дыры, значило бы не сказать ничего. Её корпус словно весь состоял из распахнутых окон, метрах в десяти валялась перевёрнутая башня. Со стороны двигателя занимался огонь, и обгоревший труп механика издавал сладковатый, тошнотворный запах, что заставляло ускорить шаг. Он быстро обошёл два залитых потемневшей кровью трупа и, удерживая наготове пулемёт, подступил с другой стороны машины. Там тоже лежало двое. Лицо и грудь первого представляли сплошное месиво, второй лежал лицом вниз, головой в сторону леса. Правая рука бойца так и осталась на прикладе автомата. Разглядывая его, Сулейманов заметил сгущающуюся струйку крови из-под левой руки. Штанина в районе голени также пропиталась кровью, но она не засохла полностью, продолжая алеть у края пятна. Он склонился над телом, перевернул его и обнаружил, что солдат ещё жив. Чеченец снял с него каску и осторожно подложил под обритую голову, затем отцепил от пояса флягу и брызнул на лицо воду. Ибрагим брызгал до тех пор, пока солдат не пришёл в сознание и не открыл глаза.

– Что ты там копаешься! – услышал он крик Салмана, раздавшийся по ту сторону БМП.

– Тут живой! – привстав с корточек, сообщил Сулейманов и снова опустился, поднося флягу к пересохшим губам бойца.

Но через несколько секунд его оттянули в сторону, окружив полулежавшего солдата плотным кольцом. Подойдя, Цагараев с размаха пнул по залитой кровью ноге и, когда воздух огласился воплем, сразу же из нескольких глоток вырвался оглушительный хохот.

– Эй, Салман, я ещё одного нашёл! – донёсся со стороны переполненный ликования голос Далаева.

В ту же минуту часть глазевших на раненного бойца чеченцев бросилась к разбитым ЗИЛам и возвратилась, волоча абсолютно невредимого солдата. Его втолкнули в круг из живых тел, заставив сесть рядом со своим товарищем. Цагараев дал знак, и из-за сомкнутых спин с камерой в руках пробился украинский нацист.

– Снимай! – коротко бросил командир.

Он дождался, когда оператор изготовится, и только тогда приступил к наглядному допросу.

– Звание, фамилия, номер полка? – спросил он сурово второго бойца, стараясь придерживаться официального тона.

Солдат отвечал, испуганно глядя на вопрошающего и бледнея лицом с каждым произносимым словом. Его била мелкая дрожь и оттого речь его вышла прерывистой.

– Повтори! – потребовал Салман, нависая над допрашиваемым так, чтобы оставаться в ракурсе направленной на него камеры.