Анатолий Самсонов - Харбинский круг

– Ты помнишь объявление в институте о проведении симпозиума?

– Да, конечно, помню дословно – «Институт по изучению мозга проводит открытый симпозиум: перспективные направления современной науки». Объявление вывесили, а я на следующий день уехал в командировку. Так ты выступил? По материалам папы?

– Нет. Хуже.

– Неужели толкнул свою теорию? Ну, давай, давай, рассказывай!

– Подожди.

Налили. Выпили еще по одной. С хрустом закусили луком, зажевали мерзлой колбасой с прогалинами чуть пожелтевшего сала и посыпанным солью черным хлебом.

– Ну, слушай. Начал я эффектно. Степенно взошел на трибуну, дождался полной тишины и сразу громогласно и безапелляционно заявил: – Левитация возможна! Человек может летать! Да, может! – В зале, Мишка, после моих слов стало так тихо, как будто все испарились. И тут меня понесло. Я обрисовал Иисуса, идущего « по морю аки посуху», живописал парение в воздухе при огромном числе очевидцев святых Иосифа Копертинского и Терезы из Авилы. Упомянул кое-кого из тех, кому повезло меньше, чем этим двум. Тех, чей дар парить был признан даром не божественным, но дьявольским, ведьмовским и кого сожгли на кострах Инквизиции Святой Римской католической Церкви. Затем, по хронологии, остановился на полетах Даниэля Хоума. Закончил я примером нашего современника йога Палавара, зависающего над землей в позе лотоса, и свидетельством Александры Девид-Нил, наблюдавшей в предгорьях Тибета монаха, передвигавшегося в пространстве огромными парящими прыжками.

Я видел изумленные лица в президиуме, но остановиться уже не мог.

– Стоп! – воскликнул Михаил – остановись сейчас. Давай-ка, за вдохновенье. – Наполнил стаканчики и призывно поднял свой. Сквозь стекла очков его глаза блестели любопытством и пьяноватым задором. Чокнулись, выпили, снова похрустели луком.

– Ну, дальше!

– Дальше, дальше! Говорю же: понесло меня. Я громко и, как мне потом сказали, нагло бросил в зал вопрос: – Так что же такое левитация? – Зал вновь опешил. Видел бы ты их лица, особенно, генералов от науки в первых рядах! А я им, не давая опомниться, словно студентам втолковывал: – Левитация – это преодоление субъектом земного тяготения! Преодоление за счет суммарного эффекта создания подъемной силы, – и, как на лекции:

– от упорядоченного, пространственно ориентированного Броуновского движения молекул в жидкой фазе человеческого тела, состоящего, как известно, на восемьдесят процентов из воды;

– от управляемого Мессмеровского магнетизма, создающего эффект отталкивания от магнитного поля Земли подобно отталкиванию друг от друга однополюсных магнитов;

– от волевого усиления биополя Гурвича и его взаимодействия с магнитным полем Земли;

– от интегрированного капиллярного эффекта, поднимающего воду над поверхностью в трубках с малым диаметром. А человеческое тело – это тьма тьмущая капилляров, то есть трубок разных диаметров.

Затем пришвартовался к физике и начал толковать о квантовой теории Макса Планка, о новейшем – от 1927 года – принципе неопределенности Гейзенберга, согласно которому, упрощенно говоря, неизвестно является ли частица в настоящий момент времени частицей или волной. Отсюда и вариации воздействия на тело земного притяжения.

Моими расчетами: всякими ионизационными потенциалами, электронвольтами, джоулями и прочим мучить тебя не буду, скажу только, что они подтверждают – человек может летать! И я заявил это во всеуслышание! И здесь, Миша, я подошел к главному. Ты помнишь четкую папину мысль о том, что каждый левитант – это носитель феномена ретикулярной формации головного мозга, то бишь, его редкой и неисследованной функции, освобождающей скрытые силы организма и приводящей их в действие? Помнишь?

– Помню, конечно! Это было в его тетради!

– Вот! Я же, как максималист, пошел еще дальше и заявил, что скрытые силы организма могут быть сведены воедино для создания подъемной силы путем сознательного запуска в работу этой особой функции мозга. Это как сцепление в автомобиле, только сцепление для нескольких двигателей одновременно. Я назвал это, – Петр сделал паузу, – «Принципом когерентности». (от лат. сohaerens – находящийся в связи – согласованное протекание во времени нескольких процессов. Прим. авт.)

Рассказчик замолчал, его взгляд уплыл в сторону. Было видно, что он вновь окунулся в атмосферу выступления, атмосферу, окружавшую его на трибуне.

– Кхм, кхм, – кашлянул Михаил, возвращая дружка в комнату с обшарпанными обоями, – ну, ну, продолжай!

– Да. Продолжаю. Опять эти лица в первых рядах. Теперь почему-то или обиженные и недовольные, или язвительные и насмешливые. И этот ехидный вопрос из президиума: – Вы, уважаемый коллега, все доступно и хорошо изложили, словно шахматную партию разобрали, и изобретенный вами принцип огласили. Но как вы его назовете?

После этих слов друга Михаил сделал рукой останавливающий жест и сказал: – Подожди, я угадаю, – налил еще по стаканчику. Выпили. – Впрочем, что здесь угадывать? Принцип имени тебя, «Принцип когерентности Петра Соколова»? Точно? – Михаил, ожидая ответа, сфокусировал взгляд на Петре, а тот пьяновато и согласно мотнул головой: – Точно! Именно так!

– Ну, а дальше – то что?

– А дальше капкан диалектического материализма.

– Что? Что ты мелешь? Закосел что ли?

– Нет. Знаешь, когда я шел к трибуне, то мысленно повторял две заключительные фразы своего выступления. Я репетировал их много раз. Они должны были прозвучать так: – Товарищи! «Принцип когерентности Соколова» вытекает из последних научных открытий и опирается на них. Это и есть диалектический материализм Ленина – Сталина в науке и в действии»! Ну, понимаешь, так сказать, дань времени. Но я, знаешь ли, волновался, и получилось так, что первую фразу я отбарабанил как надо, а со второй получился конфуз. Конфуз! Я прокричал в зал митинговым голосом: – Это и есть диебетический мат…, и тут я поперхнулся, осознав, что несу совсем не то, и фальцетом закончил: Ленина-Сталина. Я хотел правильно повторить, но меня уже никто не слушал. Задние ряды укатывались со смеху, передние хихикали в кулачки и бороды, президиум в полном составе впал в состояние прострации.

– По—одожди, – прохрипел Михаил, – а то меня тоже са..са… данет в эту…..эту… проссс… а -.са..цию! Как, как? Дие…, диебе….,диебет… тический, ….ха-ха,… мат…..ха-ха,… Ленина – Сталина! Подожди! Не могу! – Михаил смеялся, а на его щеках на фоне усиленного водкой румянца проступали красные пятна истерического приступа. Пунцовое лицо склонилось к столу, сотрясаясь от смеха, пробиваемого икотой. – Вот ты нас… ик…,… нас…, насмешил! – Михаил вытер выступившие слезы, посерьезнел, глубоко вздохнул, избавляясь от икоты, и сказал: – Вот уж действительно отчебучил! Ну, ладно, не обижайся! Дальше-то что?