Александр Есентаев - Лики и люди

Санд совсем не обиделся и смотрел ожидающим взглядом на друга, словно спрашивал, что же он ждёт от него.

– Меня ведёт чистое любопытство, желание понять, что за всем этим стоит, что стоит за скитальцами, за тобой.

– В учебниках всё написано про скитальцев, – с той же невесёлой интонацией произнёс Санд.

– В учебных, исторических материалах много чего написано про скитальцев, вечных, о нашей цивилизации, но можно ли всему верить? А вот своим глазам, своим ощущениям я верю.

– Ну и что ты ощутил, пообщавшись со мной? – снова усмехнулся Санд. – Вот лично со мной, ни на что толком неспособным?

– Ты прав, я ничего ещё не понял, – он задумался и сделал паузу. – Знаешь, ты – неплохой парень, немного разболтанный, безответственный, самолюбивый, но это легко объяснить молодостью и особым статусом. И ты в целом ничем не лучше своих друзей, но у вас хорошая компания. Я признаюсь, что движим был тобой – скитальцем, но постепенно проникся и твоими друзьями, мне на самом деле приятно быть с вами, – он решительно посмотрел на собеседника. – Я ловил твой подозрительный взгляд, чувствовал твои сомнения, и поэтому рад, что всё между нами сейчас разрешится. Если ты хочешь, чтобы я ушёл, то я уйду, хотя не думаю, что остальные ребята этого хотят. Я уйду, чтобы не обременять тебя, я не хочу навязываться.

– Тебе сколько лет, Дим? – неожиданно спросил Санд.

– Тридцать два.

Санд при первых встречах давал ему лет двадцать пять, слишком он был находчив и дальновиден по сравнению с его сверстниками, хотя внешне выглядел одногодком. Но чем глубже проникал он в него разумом, тем увеличивался и возраст, остановившись на двадцати восьми-тридцати годах. Бесспорно, душа у парня молода, задорна, как и у них – это отражается в его симпатичной обаятельной внешности и привлекательном весёлом поведении, а вот воля, проницательность, интуиция явно повыше, а тут нужны годы взрослой жизни.

– Это имеет значение? – уточнил Дим.

– Нет, совсем нет, – ответил он, а потом добавил. – Я не могу тебе запретить делать то, что ты хочешь. Тем более не могу решать за ребят. Скажу правду, ты всем нравишься, мне тоже, а если мы и для тебя важны, и ты готов быть настоящим другом, то будь им.

– Спасибо, Санд, – от всей души поблагодарил Дим.

– Но у меня есть одно условие. Ты говоришь, что не хочешь обременять меня, я тоже не хочу этого. Так вот у меня по отношению к тебе не будет никаких дружеских обязательств, если дело касается моей жизни как скитальца. Ты понимаешь меня? Я – твой друг лик, и я не знаю тебя как скиталец.

– Не веришь в мою искренность, думаешь, что я попытаюсь в дальнейшем использовать тебя? – прямо спросил Дим.

– Ты же такой любознательный и переживающий за наш мир! – улыбнулся Санд.

– Что же, всё правильно, если у тебя не будет желания чем-то поделиться или что-то тягостное в душе разделить со мной, то смело посылай подальше, я не обижусь. Никакого навязывания, никакого обязательства во всём! Только свобода, честность и любовь в наших отношениях. Для меня это и есть настоящая дружба. Не будет этого – не будет и дружбы.

– Любовь? – повторил со смехом Санд, а Дим чуть с удивлением посмотрел на него, мол, неужели он так примитивен. – Пусть будет любовь, – согласился Санд, поразмыслив, что время само укрепит или легко разрушит их дружбу. Сейчас ещё между ними всё туманно, но Дим – как не крути всё же классный парень, и это вселяет надежду.

Приблизительно так же подумал и Дим, разве что решающее значение в их глубокой связи или быстром разрыве он отдавал не себе, а другу. Он сможет быть свободным и искренним, не обрывая, больше укрепляя дружбу, а вот сможет ли быть таким Санд – вопрос. Но и в нём жила надежда на лучшее.

– Что ты думаешь о вечных? – спросил Дим и, улыбнувшись, добавил, – не как скиталец, а лик. Ты же встречался с одним из них?

– Не хочу думать о них, особенно о том, с кем встречался, – резко ответил Санд, намереваясь уже послать друга согласно только что обговорённым условиям.

Дим сделал вид, что не заметил настроя друга и плавно продолжил. – А я их только видел со стороны, и конечно никаких контактов. Такие самоуглублённые, словно вокруг никого нет; монотонные движения, словно они не идут, а плывут; такие оторванные от окружающего мира, словно они живут на небесах. Впрочем, так оно и есть, их настоящий дом – не планета Лик, а Великий корабль. Вечные возятся с ним как с Божеством, чуть ли не молятся на него и заставляют это делать других. А что великого в этом корабле, разве что он громаден, разве что он крутится вокруг нашей планеты как спутник, разве что внутри его самые крутые технологии, и то больше на словах, чем на деле. Бесспорно там, куда пускают смертных, всё смотрится шикарно и великолепно, но это всё может быть мишурой. Лично мне кажется, что он неспособен лететь к другим звёздам.

Санд за школьные годы получил много информации о Великом ковчеге, благодаря которому выжила и ныне процветает цивилизация ликов. Половина всей истории ликов посвящена именно этому кораблю, словно он – главный родной дом, а не три звёздные системы. Где только не упоминается о подвиге предков, неважно вечные, скитальцы или другие, которые сумели преодолеть страшные невзгоды и колоссальные трудности, но создали и оживили этот Великий ковчег ради счастья потомков. Сколько благодарности в исторических учебниках. Санд усмехнулся. А что потомки? Что делают неблагодарные потомки, типа его рядом сидящего друга? Для них это всё пафосное восхваление и приукрашивание. Не верят ни в величие корабля, ни в величие предков. Всё это, по их мнению, обман, который придумали себе в угоду вечные. Такие крайности, неважно с какой стороны, ему не нравились.

– Не хочешь ли ты сказать, что корабль построили здесь, раз он не может перемещаться между звёздами? Абсурд, – произнёс Санд.

– А может, он уже здесь был с древних пор, и цивилизация ликов зародилась на этой планете, а вся история о межзвёздных перелётах выдумана? – Дим сам понял, что увлёкся и понёс чушь. – Ладно, допускаю, что его доставили издалека, но он – не творение ликов, а подарок инопланетных созданий.

– Бред, даже дети знают историю об пяти этапах, трёх планетарных и двух космических, – довольно грубо произнёс Санд, и тут же ему стало неловко.

Никогда бы Санд не позволил себе так говорить с другим ликом, если бы уже не был скитальцем. Этот наложенный судьбой на него титул почему-то сделал из него не просто смельчака, но порой и наглеца. А эта вседозволенность взрослой жизни, в которую он только вступил, ещё не созрев разумом, только усугубляет положение. Всё же правильно, что есть ограничения! Во многом – и в возбуждающих напитках и в манящих развлечениях и в общественном поведении, потому что подобные ему выскочки просто не в состоянии держать себя в приличных рамках.