Эль Устри - Два человека в мире

В другой жизни, допетровской, Лизе приходилось убирать и готовить. А потом Лиза «вышла замуж» за домработниц, кухарок, водителей и садовников. Они освободили её от «рабства». Лиза стала писать книги. По-настоящему, не как раньше (в двадцатипятиметровой квартирке). Не любила вспоминать, как прибегала с работы, наскоро перекусывала, махала тряпкой по углам, ненавидела пыль, до поздней ночи строчила романы. Может, и интересные, да кому нужны, кто она? Не знаем такую! Нелепый женский труд – варить, стирать, мыть! Она всегда думала, и непременно в масштабах планеты.

Как Лизе пришла в голову вся эта чепуха, Лазурный берег? Редактор торопил. В свет одна за другой вышли девятнадцать книг. Абзацы повторялись, герои вели набившие оскомину диалоги, персонажи кочевали из одной книги в другую. Прямо кризис жанра. Из Италии Лизе позвонила подружка, однокурсница, пожаловалась на судьбу: восьмой год работаю сиделкой у старухи, просвета нет, всё надоело, хоть вешайся! Целая колония таких несчастных. Хорошо, если вообще работа есть. Бывает, не на что еды купить. Самая умная девушка потока рассказывает чудеса. Стоило ли учиться? Мозгов на большее не хватило? Сиделка? Лиза поделилась с мужем. Пётр Андреевич с ходу и выдал:

– Вот тебе сюжет.

Обижаться на жену у Петра Андреевича оснований не было. Он подтолкнул лодочку к чужому Лазурному берегу. В Италию ехать? Нет, во Франции всё-таки поспокойнее. И вот Лиз Калашникова получила, что хотела, – семью Вуд. Маму, папу и двух дочек. Живут в Лондоне, в Вильфранш наезжают, как мы на дачу. Папа зарабатывает в Сити. Имеют квартиру в Париже, не центр, но неплохо. Мама не работает. Плюс две тётки. Одна – мамина родственница. Старухи проживают в Монако. Это из досье, полученного вместе с рекомендациями. Пару лет папа арендовал эту виллу в Вильфранш за три с половиной тысячи евро в месяц, плюс расходы на содержание, в декабре выкупил. Вот откуда нераспакованные вещи. Арчи Вуду дом не нравился, согласился на покупку под натиском жены. Соревновался с другом опять же, у последнего вилла в Антибе. Если бы не Ницца с оперным театром, Арчи обожал оперу, то и не купил бы. После напряжённой работы на Лондонской фондовой бирже оказаться в Ницце, скажем, неплохо. Заодно в объятиях Люси, симпатичной официантки.

У Тани та же история. Друг, Люсьен, проживает чуть выше Тёмной улицы, работает в кафе на набережной, красив, но беден. Пришлось-таки доплатить за дополнительные сведения. Частное сыскное агентство, русско-французское. Филиалы (если кому нужно) в Париже, Ницце, Монако, Каннах.

О семье Вуд Лиза знала больше, чем сами её члены друг о друге. Романы Лизы Калашниковой (по Ахматовой) вырастали из такого сора, что и самой Анне Андреевне не снилось! В общем, из ерунды.

Костюмчик надо бы сменить, купить попроще, подумала Лиза и тут же порезала палец. За спиной стоял Арчи. Она открыла кран, струя воды окрасилась. Она оглянулась. Глаза мсье сверкнули недобрым огоньком или ей показалось? Вот сволочь!

– Для этого есть машинка. Резать. Понимаете? Не хватало здесь крови. Таня, где салфетки? Ах да, её нет. Непростительно – сыр с кровью. С плесенью знаю, с кровью – нет, – он пытался шутить.

Офранцузился! Лиза намотала на палец тряпку. Она представила себе этого лысого господина в пабе с бокалом пива. Прошла бы мимо, не плюнула. Терпи, детка, книга требует жертв! Вон Инка терпит в Италии. Постой, а может, она придумала всё? Денег выслать просила. Это ж Сицилия, рай! Накатили воспоминания об Италии.

– Папа, она из Таллина? – Лизу вернули на кухню. – Таллин – столица Эстонии. Маша тоже из Таллина. Кристина говорит, что она…

«Тупая» – почти слетело с языка. Девочка заметила Лизу и покраснела. Худенькая, симпатичная Даша во все глаза смотрела на домработницу. Мария, грузная, некрасивая, с амбициями, так говорила мама, и три слова по-французски: бонжур, мэрси, аревуар. А эта красивая! Лиза поздоровалась, налила девочке сок, улыбнулась двестипроцентной улыбкой (глаза не улыбались, шарили по лицам). Нужны эмоции. Чужие. Устраивать театр из всего! Мизерные сценки – большие тиражи.

– Доброе утро, я Лиза. – К Арчи: – Сейчас всё исправим. Возьму машинку и нарежу. Меня не предупредили, что есть машинка, извините.

Монолог на французском. Арчи и дочь переглянулись.

Так началась прекрасная жизнь в счастливой стране. Впрочем, жизнь и страну Лиза надумала. Четыре дня в Вильфранш – не десять лет борьбы (за выживание). У Франции много лиц. Со времён Наполеона лица вообще размножились. Но Лиза этого не знала. Кольцо с бриллиантом, лучшая одежда, ежемесячная стрижка кончиков волос, по стоимости равная покраске недорогого автомобиля, маникюр на пальчиках продолжали держать писательницу в привычной жизни.

Новая, туманная, поджидала за углом.

– Семён Семёнович! К вам, – Мира её узнала.

Старик нехотя поднялся. Коридор забит антиквариатом. Придётся-таки расстаться с парой сервантов. Деньги не ахти какие, меньше, чем рассчитывал, но дают-таки неплохую цену.

– Если ты бедный еврей, ты не совсем еврей, правильно мамочка говорила. – Сам с собой Семён любил побеседовать.

Старик толкнул тяжёлую дверь. Мира строила лицо, поднимала брови:

– Сама Калашникова!

Семён Семёнович не знал, какая такая Калашникова? На всякий случай поправил сюртук. Магазин походил на музей. На Семёна смотрела красавица, каких он лет двадцать уже не видел или в силу возраста перестал замечать.

– Здравствуйте, я о вас много слышала. Сплетничают, у вас можно купить всё на свете.

– На том или на этом?

Лиза рассмеялась, антиквар ей нравился. Семён Семёнович поправил очки.

– А что бы вы желали, э?..

– Лиза, Семён Семёнович, зовите меня просто Лиза.

– Просто Лиза не получится, такие кольца простые не носят, – старый еврей улыбнулся.

«Я по адресу, выиграла в городской лотерее», – подумала писательница.

– Я ищу старые часы с боем.

– Сейчас нет. Попробую поискать, – старик глядел на праздничное убранство женских рук.

Лиза выставляла их напоказ, лёгкие пассы, бриллианты мерцали, отвлекали собеседника. Но не Семёна Семёновича. Нет.

– Вот и поищите.

Тон! Хозяин антикварной лавки давненько такого не слышал. Он, конечно, спросит Миру, кто эта Калашникова? О! Сёма, Калашникова – это Калашникова! Обожаю её книги, проглатываю за ночь, неповторима, исключительна, талантлива. Всё ли в порядке с головой у Миры? Современные писатели? Щелчок перед Мириным носом. Жена депутата, добавит Мира, Калашникова Петра Андреевича, надеюсь, это лицо вам знакомо? Оно купило колье с изумрудами в прошлом месяце. Ясно. Семён Семёнович знает параметры товара «человеческий капитал». По науке стоимость определяют врождённые и приобретённые способности. У Семёна свои формулы: фамилия равно известность, исключительность и т.д.