Василий Лягоскин - Волшебник по залету. Книга четвертая: Копи Одинокой горы

– А потом кто-то придет, и просто отберет этот артефакт, – пожал плечами Олег, – или не так?

– Так, – первым кивнул дарф; он даже прикинул, кто придет отбирать артефакт первым; и кто, скорее всего, донесет, – и не жалко тебе его тут оставлять?

– Не жалко, – отрезал маг, – у нас еще есть. А этот… считай, что списали. Он свое отработал. Пусть тут останется, уважаемый лекарь. Я тебе, Дауд – не знаю, как тебя по батюшке – объясню, как им пользоваться. Ну, и расходников оставлю. А остальные…

Его взгляд остановился на хозяине трактира, и тому почему-то стало стыдно – словно парень уже высказал какие-то претензии.

– Тут кормить будут? – заявил Олег, – мы вообще-то сюда завернули кухню оценить. А уже потом с долгами и скарбом разбираться. Что? Не будут?!

Теперь маг явно уловил внутренние метания дврфа. Трактирщик не выдержал, и повинился; рассказал о проблемах с поварами, и о том, что предложить сможет только холодные закуски, ну и вино.

– Или пиво, – спохватился он, – пиво я сам варю. Оцените!

– Да, – маг поднял голову к потолку – словно пытался прочесть там что-то, – Артан хвалил. Так и быть, попробуем. Все – валите отсюда.

Дарф почувствовал, что какая-то непреодолимая сила потащила его из комнаты, и дальше – на кухню. Хотя никто его за рукав просторной рубахи, и за полу фартука, который тоже мог похвалиться своей белоснежностью, не хватал, и вниз не тащил. Но очнулся он именно там, уже открывающим глубокий подпол, где и хранились мясные деликатесы и головы сыра. Ну, и бутыли с вином, конечно. Бочонки свежего пива уже были наверху, под стойкой, по которой он так любил пристукивать полными кружками с пивом, а еще больше – собирать с нее монеты.

А когда он поднялся из подполья, с полными руками, еще два многоруких артефакта тащили тяжелый и объемный шкаф. Именно за этот предмет мебели принял он огромную коробку зеленого цвета. А железные монстры хозяйничали в его трактире, словно именно они были тут хозяевами.

Четыре девушки, занявшие уже столик в углу («Любимое место сквайда Миры», – вспомнил к месту трактирщик) о чем-то негромко переговаривались, и посмеивались. А увидев ошарашенное, растерянное лицо дарфа, и вовсе залились смехом. Одна из них – та, что назвала себя одновременно Мирой, и… Эльвирой, кажется, легко вскочила с места, и подошла к стойке. И уже здесь, опершись таким знакомым для Мирта жестом, начала объяснять:

– Это артефакт для еды, синтезатор, дядюшка Мирт. Олег почему-то решил, что он тебе понадобится. Правда, не сказал, как надолго… Ага – вон он сам идет.

Она повернулась, и пошла – сначала к парню, что спускался по лестнице, а потом, вместе с ним, к столику. Четверка охранников заняла соседний стол. А дарф уже отвернулся от них, полностью погрузился в привычную работу – резал, наливал, носился от стойки к столикам, и обратно. До тех пор, пока маг, не заявил, погладив себя по костюму, по животу.

– Ну, вот – наелся, теперь и в бордель можно сходить.

– В бордель!!!

Сразу две разъяренные фурии нависли над ним. А через мгновение к ним присоединились еще две – крошечные и узкоглазые. С видимой опаской, но все же…

А опытный трактирщик поспешил скрыться в подсобной комнате.

– А что здесь такого? – Олег картинно пожал плечами, – молодой интересный мужчина. Поел, поспал… куда ему еще идти? Кинотеатров тут нет, футбола тоже… Только в бордель!

Тучи над его головой в виде двух разъяренных фурий – Маши с Мирой-Эльвирой – сгустились. Одна часть их, эльфийская, зашипела – прямо в ухо парню:

– Поспал, говоришь? Это так теперь называется?!

Громов довольно улыбнулся; про себя, конечно – иначе мог действительно схлопотать по макушке, а кулачок у Эльвиры был маленьким, но весьма жестким. Он вспомнил сегодняшнюю ночь, в которой, вообще-то спать почти не пришлось. А как заснешь, когда две роскошные красотки буквально на руках утащили его в бассейн, а потом в кровать, которую можно было разложить…

– Вот насколько хватило свободного места в комнате, на столько и разложили, – теперь Олег улыбнулся уже неприкрыто, и зажмурился, как кот, объевшийся сметаны.

Сам он, впрочем, объевшимся себя не считал; больше того – немного гордился тем, что этой ночью не пришлось прибегать к помощи магии. Ресурсов собственного, молодого организма хватило, чтобы не посрамить чести сильной половины этого мира. А когда усталые, но очень довольные красавицы уснули, разметавшись на ложе, Громов еще и пару часиков урвал в тренажерной капсуле. Сам не ожидал такого от себя.

– Наверное, капелька мазохизма во мне все-же есть, – вспомнил Олег эту тренировку абордажника, и сержанта Никифорова, который руководил ею.

Зато энергии в нем с утра бушевало – целый океан. Вот он и расходовал ее потихоньку. Сначала на пикировку со стражниками, на въезде в город; потом на разговор с двумя почтенными стариками, которые оказались именно такими, какими их рисовала в своих рассказах Мира Ройт.

– Даже лучше, – удивился Громов, когда узнал, что четверых искателей, пораженных лучевой болезнью в последней стадии, трактирщик Мирт содержит бесплатно; и так же задаром, не ожидая отдачи, их лечит по мере сил лекарь Дауд.

Именно потому, что не ожидал здесь такого благородства и самоотдачи, Олег, в первую очередь, и согласился помочь этим несчастным. А там и сам загорелся – ведь каждое применение магии, к какой бы ветви искусства она не относилась, было хорошей тренировкой его способностей. Времени на развитие которых у него катастрофически не хватало. А вот капсула, а потом и синтезатор, которые притащили и разместили в трактире расторопные дроиды, несколько выбивались из общей картинки; не несли, казалось, рационального зерна, которым обычно отличались его действия. И его обмолвка – о том, что артефакты эти скоро отберут – была вполне осознанной. Олег действительно списал уже эти ценности, для Борска очень значительные, в безвозвратные потери.

И теперь даже немного гордился собой; понял, что в эдакого «Плюшкина» он не превратился, и что золото, артефакты и другое богатство для него не самоцель, а средство – ради достижения целей.

– Осталось еще эти цели определить, – подумал он, резко вскидывая голову.

На звук – на негромкое хихиканье, которое никак не ожидал от этого вот небольшого розыгрыша с борделем.

Смеялась Маша; все громче, и громче. Наконец, она не устояла – словно лишилась сил – и рухнула на скамью, уже всхлипывая.

– Ты чего?!

Теперь грозовая туча в лице Эльвиры нависла над ней. А Маша, сквозь остаточные порывы смеха, тянула руку в сторону Громова. И дотянулась-таки, ухватив за руку, и так объяснила свой неожиданный приступ веселья: