Евгений Ильдейкин - Недавно прошёл дождь. Часть 2

– Матвеич, может, отдохнем? – Не выдержал я. – Водички попьем, перекусим слегка.

– Так я давно, Павел Иванович, передохнуть-то хотел. А вы, вона, какой шустрый. Все идете, да идете. Мне и неудобно перед вами стонать, что устал я уже. Все едино за сегодня до скита не дойдем. – Матвеич с готовностью остановился. – Я, Павел Иванович, знаю тут недалеко озерко малое, на берегу того озерка полянка есть – загляденье. Там и водички выпить и заночевать можно. Полверсты еще до него будет.

– Полверсты – это мы легко, это мы запросто. Веди, Матвеич, а то водички очень хочется.

Идти сразу стало легче. Котомка перестала тянуть, пот на лбу уже не раздражал. Вот только комары не обратили никакого внимания на мой вернувшийся энтузиазм, продолжали кусать, зудеть и мельтешить перед глазами.

До озерка дошли быстро. Матвеич оказался прав – красота вокруг необыкновенная. Я скинул котомку и со вздохом присел на очередное поваленное дерево, в отличие от предыдущих, оно упало там, где надо. Мои ноги вытянулись, плечи опустились, руки повисли, взгляд лениво перебирался по пейзажу, а Матвеич начал споро готовить ночлег. Сбросив котомку и достав топор, он пошел за лапником и дровами. Мне стало неудобно, и я занялся едой. Будем честными, я начал доставать из котомки то, что мне приготовила в дорогу Наталия Петровна. В качестве сюрприза для меня в котомке оказалась фляжка с коньяком. Некоторое недоумение у меня возникло, когда я достал из котомки два куска плотной ткани – решил, что один кусок станет скатертью, а вторым я накрою лапник и буду на нем спать. Разрешив таким образом все сомнения, я «сервировал стол». Как раз на поляну вышел Матвеич с дровами для костра. Он посмотрел на «стол», потом на принесенные дрова и с сомнением почесал голову.

– Матвеич, не теряйся, костер все равно нужен для чая, для обстановки и для дыма от комаров.

– Это я, Павел Иванович, немного оторопел от ваших изяществ на… – Матвеич замялся. – На столе?

– Матвеич, моя экономка позаботилась о нашем с тобой ужине, все, конечно остыло, но, уверяю тебя, все равно вкусно. Она, даже коньяку нам положила. Так что, повторяю – не теряйся. Я, давай, сейчас костер разожгу и чай сделаю, а с тебя лапник.

У кузнеца в голове все сложилось. Он кивнул, положил на землю дрова и пошел за лапником. Я занялся костром.

Искусство возжигания огня передано человечеству богом Прометеем очень давно. Есть умельцы, что могут развести костер под дождем, имея одну спичку и несколько сырых веточек. Я не из них. Есть великие поджигатели, как Герострат, сжегший храм Артемиды, и Кутузов с Наполеоном, на пару сжегшие Москву. Мне такой славы не нужно. Я просто хочу развести костер, но мало знать теорию, иметь охапку сухих дров и коробок спичек – нужны еще руки и маломальский опыт. Вот этот опыт я и приобретал.

Через полчаса Матвеич принес здоровенную охапку елового лапника. Костер же только раздумывал о бренности существования. Он упорно уходил в вечность, и я, снова и снова, вызывал его из небытия. Матвеич разложил лапник рядом с предполагаемым местом костровища и присел рядом, наблюдая за моими камланиями, но деликатно ничего советовать не стал. Еще чуть-чуть, еще сухих палочек и вот он – костер горит! Матвеич выдохнул, едва ли ни громче меня. Конструкцию из рогаток и веток, чтобы подвесить над огнем котелок для чая, он сделал сам. Можно ужинать.

Сумерки наступили незаметно. После долгой прогулки по лесу и хорошего ужина все тело налилось истомой, двигаться не хотелось совершенно, ложе из лапника было удобным, от тлеющих поленьев шло тепло. Даже комары успокоились и больше не донимали меня. Матвеич начал рассказывать очередную историю, но постоянно отвлекался на второстепенные сюжетные линии, от чего история грозилась остаться незаконченной никогда. Постепенно Матвеич так заплел рассказ, что уже сам не мог вспомнить с чего начал.

– Павел Иванович, а ты спишь уже или меня слушаешь?

– Тебя слушаю.

– А дышишь так, будто спишь уже.

– Не сплю.

– Раз не спишь, подскажи, с чего это я там начал?

– Чай горячий ты расплескал себе на ногу. Начал матом ругаться. Потом извинился и начал рассказывать, как тебя отец от мата отучал.

– А, точно. Так вот…

– Не, Матвеич, хватит этой истории, а то она или по второму кругу пойдет, или опять забудешь с чего начал. Расскажи лучше, как так получилось, что и отец у тебя в монахи ушел, и брат, а ты кузнецом стал.

– Если коротко, то просто мне нравится с железом возиться, а им – поклоны бить. Но могу и историю об этом рассказать.

– Чего уж там, рассказывай.

Матвеич улегся на лежанке поудобнее. Выбрал из охапки приготовленных дров подходящую палку, чтобы ворошить угли костра и начал новую историю.

«Семья-то у нас всегда набожная была. Блюли старую веру, раскольниками никонианцев называли, книги старые читали, молились каждодневно. Но так, чтобы уйти от мира, такого до отца не бывало. Он по молодости пастухом был. Потом начал дядьке своему помогать – скотом торговать. А годам к тридцати уже и сам стал торговыми делами по-крупному ворочать. Два раза в год на ярмарки ездил. Приезжал всегда с богатыми гостинцами. Мать, конечно, ругала его, что балует слишком. Отец, помню, всегда отвечал, что своих балует, не чужих. А своих-то: мать, да мы с братом. Других детей Бог не дал. А ежели всю родню считать, то и не сосчитать, так или иначе, все село – родня. Да что – село, у нас родни по всей губернии. У отца-то сестры были, как начали замуж выскакивать, куда попало, кто на Уктус переехал, а кто и в Невьянск укатил. Одна сестра, Прасковья, так даже в Томск замуж вышла. Уму непостижимо, как только нашли они друг друга за тыщщи верст, а вот судьба. Ничего теперь живут, крепко!» – «Матвеич, не уходи в сторону». – «Так я и не особо ухожу. Когда мне пятнадцать исполнилось, отец начал меня к делам серьезным пристраивать. Раньше-то мы с Федькой при нем „поди-подай“ были, а тут он меня в учетчики произвел. Федька пока еще мал для такого дела, на подхвате остался. А я начал считать, чего и сколько продали, чего купили, какой барыш от этого получился. Дело-то не хитрое, если аккуратно все считать. Но я из детства только-только вышел, трудно было целыми днями сидеть и циферки писать. Отец каждодневно проверял, а раз в неделю порол. Так и учил!».

– Ты, Пал Иваныч, еще не уснул? Это пока еще не история, так, присказка.

– Нет, Матвеич, не уснул. Я уже привык к твоим многослойным историям.

– Почему многослойным?

– Так ты пока до сути дойдешь, обо всем вокруг расскажешь.

– В том-то и суть, что до нее дойти нужно. А что это за суть, если она на поверхности лежит? Это не суть, это – поговорка. А я тебе историю рассказываю, сутью делюсь.

– Рассказывай, рассказывай. Мне, правда, интересно.