Вячеслав Репин - Ловец удовольствий и мастер оплошностей

Конечно, нужно было позвонить нашему шведу. Ведь я пообещал. Но первым делом я позвонил Коле. Они с Андреем давно закончили рабочий день, ждали нас, чтобы сесть ужинать, как и вчера, вместе. Я просил не ждать меня, садиться за стол без меня и обещал скоро приехать, – по дороге хотел сделать покупки, ведь в холодильнике хоть шаром покати. И только тут до меня дошло, что я должен всё же объяснить, почему я возвращаюсь один. В двух словах я сообщил о нашем ЧП…

Ужинать без меня парни так и не сели. От приглашений хозяев в ресторан отказались, ждали моего возвращения. К этому времени они успели побывать в местном супермаркете, воспользовавшись тем, что Пьерик ехал за покупками, запаслись там бутылкой скотча из опасения, что оставшегося со вчера на всех сегодня не хватит, купили огромную дыню, картошки и еще какой-то ерунды, за что я чуть было не отчитал их, – они тратили еще не заработанные деньги.

Ужинать мы сели почти в полночь и опять ели жареную картошку с луком. Но сегодня мы обошлись без антрекотов. В конце концов, за окном стояла ночь. А вставать им предстояло в шесть…

Пьерик кружил со шлангом вокруг рыдвана, обмывая с его боков наплывы белесой пыли, когда около полудня я вышел во двор, к конюшням, намереваясь ехать в Ниццу.

По его глазам я понял, что он хочет мне что-то сказать.

– Ребята попались… Ну просто золотые руки. Всё умеют делать. Перечинили тут, – взахлеб заговорил Пьерик. – Газонокосилку починили… Этот, второй парень, как его?

– Андрей?

– В армии, говорит, механиком был. Они за три дня управятся. Так что я у вас должник.

– Бог с вами, Пьерик. Это я должник.

– Только ужинать отказываются, – жаловался он.

– Да это из-за меня. Они не хотели оставить меня одного, ждали.

– Так вы бы вместе. Мы же договаривались, – бормотал француз. – Я слышал, что сестра Николя.., – Колю Пьерик уже нарек по-своему, на французский манер, – в больницу попала?

В двух словах я объяснил ситуацию. Отъезд Элен сорван. Я как раз собирался ехать к ней.

Пьерик недовольно качал головой. Но я и без того чувствовал себя глупо. Разве не я надоумил девушку поехать со мной шляться по пляжам? Не я ли позволил ей лазить по рифам босяком, не снабдив ее резиновыми тапочками. Но на эту тему и говорить не хотелось.

В эту ночь я мало спал. Под утро опять ударила гроза. Вокруг грохотало. Среди ночи пришлось ходить вокруг дома и проверять, закрыты ли ставни, окна.

Я пообещал Пьерику вернуться пораньше и прийти с ребятами ужинать. Хотя, конечно, предпочел бы свое вечернее одиночество за садовым столиком.

– Вот это отлично! – косноязычно одобрил Пьерик. – Скажу Герте. Она что-нибудь приготовит на всех. Но вы точно приедете?

– Точно.

У Элен было бледное лицо, потерянный взгляд. Она сидела на балконе в плетеном кресле. Едва я увидел ее одну через витраж из коридора, по которому мне предложили пересечь отделение общей медицины, чтобы пройти к «комнате отдыха» – так здесь называли лоджию, где ютилась пара плетеных кресел, – как мне стало очевидно, что ее не выпишут и сегодня.

В синей бумажной пижаме, с собранным на затылке пучком волос, в черных очках, она сидела на солнце с капельницей. При виде меня Элен вскочила, чуть не сорвала со штатива на колесиках пузырь с лекарством, подведенный ей вену, и едва не оступилась из-за плотно забинтованной ноги.

Я не решался расспрашивать. Спохватившись, показал ей вещи, принесенные в пластиковом пакете, которые приготовил для нее Коля. В пакете лежала ночная рубашка, свитер, пара девичьих футболок, сменное женское белье, новенькие кеды, носки, какая-то книга в мягком переплете. Чтобы не смущать ее, я пояснил, что собирал вещи Коля; но я действительно просто не решился копаться в ее чемоданчике.

На пороге балкона вырос силуэт медсестры. Она должна была отвести пациентку на какую-то процедуру или на очередное обследование. Элен не удивилась, ее предупреждали.

Медсестра помогла перенести штатив с капельницей через порог лоджии и пообещала, что минут через тридцать мы сможем встретиться уже в палате. Они медленно поплелись по коридору, следом за капельницей на колесиках.

Элен прихрамывала. Забинтованная нога явно причиняла ей боль. От одной мысли, что ее хрупкая белая стопа, обмотанная бинтом, от которой мне не удавалось оторвать взгляда на пляже, изранена еще и скальпелем, какими-нибудь хирургическими щипцами, грудь мою наполнял холодок.

Довольно глупо было оказаться одному на балконе городской больницы, куда пациенты приходили курить или просто посидеть на солнце, на свежем воздухе. Плетеная мебель. На низком столике – кипа потрепанных газет и журналов. В большом терракотовом вазоне с пожухлым, неухоженным кустом вместо цветов была действительно навалена горка окурков. На улице же – опять жарища. Больница как больница. Несносно медленные, тормозящие на каждом шагу лифты. Повсюду бетон. Подвесные потолки из пенопласта, собранного квадратиками. В коридорах запашок паршивого растворимого кофе. Почти сплошь «цветной» персонал; коренных жителей на эту каторгу уже не заманишь.

Я ждал перед дверью в палату. Элен вернулась минут через двадцать. Мы прошли внутрь. Светло, просторно. Правда, стояли две кровати, кем-то занимаемые, но пустующие, неприбранные.

Она присела на край кровати у окна и виновато улыбалась. Я рассказал, что Пьерик не мог ребятам нарадоваться. Колин друг, помимо строительства, взялся чинить еще и всякий хлам по хозяйству и совершенно покорил пару своими познаниями в механике, приобретенными в армии. Пьерик, человек работящий, но немного безрукий, мне не давал проходу, не переставал меня благодарить. Словом, всё получилось очень удачно. В светлых глаза Элен мелькала смесь наивного ликования и благодарности.

– Ну а вы здесь? Что врачи говорят? – спросил я. – Что делать дальше? Ведь я вижу, вам ходить трудно. Что вам делали? Очистили рану?

– Да, всё очистили.

– Скальпелем?

– Ну, почти.

– Ужасно… Сколько собираются держать? Не из-за ноги же?

– Всё нормально. Хотели отпустить сегодня. Но давление опять их не устраивает. Хотят подержать до завтра.

– Давление – не шутка. Это не связано с носовыми кровотечениями?

– Нет. Думаю, что нет.

– Врачам говорили об этом?

Она взглянула на меня умоляюще.

– Ведь я вообще лекарств не принимаю, – сказала она. – А здесь… Здесь по-другому не лечат.

– Вы на каком языке с ними объясняетесь?

– На французском, на английском.

– Как же лечиться без лекарств?

– Очень даже можно, – улыбалась она.

– У вас родители… врачами были, откуда в вас это?

Она вздохнула.

– Может, я не должен допытываться, но вы болели чем-то похожим?