Марина Светенкова - Семья

Вовка заботливо оберегал мать. Как и все в Лопушках, они жили в скромном частном доме с удобствами на улице и баней по выходным. В сравнении с соседскими сорванцами у него будто не было детства. Он не бегал по дороге с автоматом, играя в войнушку, не искал приключений на колхозном поле и в чужих огородах, не подсматривал в щели соседской бани и не увлекался гонками на мопедах. Его завораживал ремонт старого радио, паяльник, книги, и чуть позже – химические опыты, которые однажды запомнились всем соседям выплывшим на улицу содержимым выгребной ямы их уличного туалета. «Не верил, что такое возможно. Не рассчитал», – покаянно произнес тогда он, стоя рядом с кроватью мамы, которая звонко орала о том, что вот-вот помрет от стыда и инфаркта. Брошенные в дырку туалета дрожжи, пожалуй, единственный его проступок, хоть как-то напоминающий соседям о возрасте маленького мужичка. Лет с десяти он взвалил на себя хлопоты по дому, колол дрова, чинил забор, приносил с колодца воду и не позволял маме поднимать тяжести. Проще говоря, маленький сын исполнял роль главы семьи, а мать ему в этом не мешала, комфортно ощущая себя на порядок беззащитнее собственного чада.

Получив от Татьяны согласие на брак, он, конечно, сообщил эту новость своей маме. Но Анастасии Петровне потенциальная невестка не нравилась.

– Танька твоя никакая. Ни рыба ни мясо. Гордыни неуместной через край, да и замороченная она какая-то. Тоже мне, королева красоты лядинская, – описывала она характер избранницы сына, да и время для свадьбы считала неподходящим.

На календаре был опасный и непредсказуемый 1991 год – не самым простой и далеко не удачный. В ходу пока еще талоны на сахар и водку. Пустующие прилавки магазинов, в избытке только красиво расставленные в витринах банки с березовым соком, морской капустой и зеленым горошком. В разговорном обиходе лидируют слова «достать», «выбросили» и «авоська». В мире мужской моды – малиновые пиджаки. У тех, кто попроще, – заправлять в брюки свитер с орнаментом. Но более распространены всё же спортивные костюмы «Адидас». В нем ходили и на работу, и на свидания, и на драки, именуемые теперь «стрелками». Менялись нравы, порядки, кинематограф и цензура. Да и в жизни страны не менее разительные перемены: стремительная смена власти, неожиданно изъятие из обращения пятидесяти- и сторублевых купюр старого образца. В умах и стране царил хаос. Будущее уже развалившегося СССР не то чтобы казалось туманным, а вообще было непонятным. По телевизору ежедневно рассказывали о реформах Бориса Ельцина и народных митингах по этому поводу то у Московского Кремля, то у телецентра «Останкино». Привычно-советский уклад жизни, основанный на коллективном сознании, в упадке. Теперь каждый сам за себя. Подписан указ о преобразовании РСФСР в Российскую Федерацию с 89 субъектами. Предстоит замена паспортов, неустойчивая позиция рубля и сокращение рабочих мест. Появление бандитизма, барсеток, золотых цепей как атрибута достатка, рэкета, и затяжной период «новых русских». Война в Югославии, Карабахе и Южной Осетии. Друзья и одноклассники уехали работать по контракту в горячие точки, в магазинах пусто, промышленность не развивается.

– Ну какая свадьба? Ну дети пойдут, чем кормить-то будете? Заводы закроют, инженеры никому не нужны будут, – отговаривала мать.

– Сейчас вон сплошные кооперативы да бизнесмены с рэкетирами. А ты кто? Инженер. Да кому ты нужен будешь?

– Всё будет в порядке. Грузчиком пойду работать или сторожем. Не потеряюсь, – спокойно отвечал сын.

– Дак сторожить-то скоро будет нечего, а уж разгружать тем более. А на войну я тебя не отпущу. Витьку вот недавно с Югославии в гробу вернули. Ты у меня один. Я такого не переживу, – причитала она.

– Да не переживай ты. У меня всё будет по-другому. Женюсь!

– Не денется никуда твоя Татьяна. Встань на ноги, надо переждать смуту. Тебе всего 23. Ты и в 25, и в 27 можешь жениться, и на Таньке, и на ком хочешь. А не дождется если твоя королева, так и невелика потеря. Вон Наташка, одноклассница твоя, куда лучше, – отговаривала Анастасия Петровна.

– Ой, мам, не начинай! Никто не знает как лучше. Но это мой выбор.

– Нет, сынок. Я знаю как лучше. Я мать! Я старше тебя и лучше знаю жизнь.

– Мам, не начинай. У тебя своя жизнь, у меня своя. На этом и остановимся.

– Да как не начинать то? Ты телевизор вообще смотришь? Ты видел, что в Москве творится? Со дня на день страна рухнет или бомбу на нас сбросят, – не успокаивалась Анастасия Петровна, используя все доступные аргументы, чтобы отговорить сына от свадьбы.

– Не выдумывай. Мы не в Москве с тобой. Да и телевизор поменьше смотри. А если страшно, переезжай из Лопушков ко мне. Квартира есть, места всем хватит.

– Нет уж, я с Татьяной не уживусь. Тут мой дом, тут и помру.

В марте 1992 года Татьяна и Владимир поженились. Праздничный банкет отгремел в арендованной столовой Политехнического института. Местные просторные интерьеры не видели ремонта больше десяти лет, но облупившуюся на стенах краску искусно закрыли торжественными плакатами с пожеланиями счастья молодым и разноцветными воздушными шарами. Гармонично тому времени атмосферу важному событию добавлял свисающий с люстры зеркальный шар. Слепленный из осколков он эффектно запускал по залу красивые лучики при каждом попадании на него света. Свадебный наряд невесты заказали в ателье по картинке из модного журнала. Жених удачно поместился в костюм со школьного выпускного. В качестве музыкального сопровождения задействовали старый кассетный магнитофон с парой усилительных колонок и десяток популярных аудиокассет с мелодиями о двух кусочеках колбаски и девочке Ксюше в юбочке из плюша. Не обошлось и без полной подборки душераздирающих мелодий Татьяны Булановой, группы «Любэ» и Ирины Аллегровой. Тематическая «Хуторянка» Софии Ротару и песня про младшего лейтенанта одинаково быстро запускали плясовой механизм как у пожилой соседки тети Зины с ее тремя подбородками, так и у Вовкиного приятеля Вадима, не мыслящего свой танец без известных сальто Газманова.

На память о том дне у молодоженов остались пять строгих фотографий из ЗАГСа и десяток смазанных фото от гостей с пленочными фотоаппаратами. Видеосопровождение торжественного дня обеспечивал специально приглашенный из Рязани родной дядя Татьяны. За месяц до праздника он вышел на пенсию и в качестве подарка от коллег получил импортную камеру. Это автоматически делало его не просто родственником, а желанным гостем. Изображая из себя профессионала, он включал режим «запись», зачастую не снимая крышку с объектива, или наоборот, забывал нажать «стоп» и лихо отплясывал с ней в руках. Конечный видеорепортаж, записанный на кассету и подаренный участникам, безусловно, оставлял желать лучшего, но пересматривался всей родней десятки раз. В этом маленьком фильме сливались лица, судьбы и семейная драма оператора, случайно попавшая в кадр, в виде пары звонких оплеух от супруги. Причиной семейной сцены послужило излишне разгульное поведение рязанского пижона и внимание к нему одной гостьи. А именно – строгой начальницы ателье, в котором трудилась невеста. К слову, скандал был не на пустом месте. Не пропуская ни одного тоста, от души веселящийся Петр Николаевич выбрал непростой путь саморазрушения и упорно с него не сворачивал. А произнесенное женой десяток раз «Петя, мы же договаривались… Петя, тебе хватит» и прочие «Петя, не надо», с которыми он был категорически несогласен, лишь разжигали задор гуляки.