Родион Вишняков - Муравьи на сахаре

Но пришедшие по распределению два крайних выпуска были хороши: смелые, отчаянные, решительные. Не боящиеся брать на себя ответственность и рисковать жизнью. С четким осознанием того, что риск – не какое-то абстрактное слово.

Смелые и решительные. Все как на подбор… богатыри, мать вашу!

Федотов восстановил управление и попытался развернуть машину. Тщетно: поток ветра не стихал. Его относило все дальше на восток, в противоположную сторону от точки проникновения. И все дальше от предполагаемой зоны поиска!

– Связь появилась?

– Никак нет! – Дежурный диспетчер зоны полетов, не снимая наушников, повернулся к Пешеходову, заместителю председателя комитета. – Третий час пошел, Сергей Николаевич.

– Знаю. – Пешеходов оперся кулаками о стол. – Ты предложить что-то хочешь? – спросил он у Головни, начальника отдела распределения полетов. – Если так, то предлагай. Впустую все могут говорить. Конкретики не вижу. Не дал мне отговорить мальчишку! Приказ, мол, самого Верховного совета…

– Но ведь приказ же. – Натан Иванович Головня развел руками. – За промедление, сам же знаешь, по голове никто не погладит.

– Можно было повременить. Подготовить ответ с обоснованием и рекомендациями специалистов технического и инженерного отделов. Задержаться хотя бы на месяц. Сколько там эта хреновина болтается? Миллиард лет? Месяц без нас уж как-нибудь могла бы потерпеть!

– Месяц ничего бы не дал, – упрямо возразил Головня. – И два ничего бы не дали. Наверху правы.

– Мне с парнем-то что делать? Как его доставать оттуда?

– Не знаю.

Какое-то время они молчали. Наконец Пешеходов, вздохнув, нажал сенсорную кнопку местной связи. Через четыре длинных гудка на том конце связь подтвердили, и на экране появилось немолодое лицо с густыми, заметно седеющими усами.

– Отдел ЧС. Дежурный Кононков на связи.

– Приветствую, – кивнул Пешеходов. – Федотова ко мне. Срочно.

Впереди и слева по борту «Разведчика» беснующийся штормом атмосферный океан вновь разразился целой серией грозовых залпов.

По сетчатке глаз ударила близкая яркая вспышка. Федотов перевел режим прозрачности обзорного экрана на затемненный и увеличил интенсивность инфракрасного режима. Океан за бортом мгновенно окрасился рубиновыми тонами с ярко-красными плотными витками облаков, за которыми, подсвечивая последние, часто-часто зажигались разряды молний.

– Это вообще возможно? – Заместитель председателя комитета смотрел на спасателя.

– Трудно сказать, – пожал плечами ветеран. – Цикл только набирает обороты. Атмосферные изменения еще не вышли на пик. Формирование Большого пятна в самом начале.

– Знаю, что глупо. Знаю, что безрассудно, – кивнул Сергей Николаевич. – Если не пойдешь – пойму.

Федотов посмотрел на мониторы. На одном из них камера в инфракрасном спектре снимала участок формирования воздушного завихрения. Гигантское воронковидное образование медленно набирало скорость. Его клубящиеся края то и дело озарялись всполохами молний, зажигающихся глубоко внутри.

– Говорите, молодой совсем? – наконец спросил он.

Мозг еще не успел обработать полученную информацию, а мышцы уже выполнили слаженное действие. Федотов рванул штурвал в сторону. Рядом, на том самом месте, где он только что находился, атмосферу прошила гигантская молния. Сокрушительный треск, казалось, выбил все акустические системы «Разведчика». Электрический разряд невероятной силы буквально испепелил часть клубящегося грозового фронта. И только сейчас, следя за ним взглядом, Федотов заметил кувыркающееся в воздухе темное пятно потерявшегося корабля. А руки уже вновь действовали, коротким щелчком посылая вперед контактные атравматические гарпуны для захвата цели. Возвратный сигнал датчиков возвестил о надежном стыке, и спасатель мгновенно подал всю имеющуюся энергию на хвостовые двигатели, стараясь начать смещение в сторону периферии атмосферы.

Однако вместо этого «Разведчика» стало медленно, но неотвратимо тянуть назад, в сторону переставшего кувыркаться кораблика, который, будучи без управления, стал смещаться, затягиваемый в формирующийся рядом новый атмосферный клубок багрового ужаса. В неверном блеске очередного электрического разряда Федотову на секунду померещилось очертание змеиного черепа, разевающего клыкастую пасть.

Федотов активировал резервные источники энергии. Включил турбинные подкрыльные двигатели, прекрасно понимая, что эти малышки, использующиеся только для короткого ускорения или маневров, вряд ли помогут ему. Но надо же делать хоть что-то!

Держащийся на сцепке неуправляемый кораблик уже начал скрываться в клубящемся вихре.

Спасатель зарычал, всем весом наваливаясь на штурвал корабля, словно его сила могла разогнать «Разведчика» еще чуть-чуть… На ту толику, которая будет решающей в этой борьбе, позволит взять вверх тандему машины и человека над враждебной, неприступной стихией. Хотя бы в этом одном бою.

В плече что-то хрустнуло, и резкая боль полоснула до самой поясницы. Федотов охнул от боли, осел. Порванная от напряжения жила выбила его из борьбы. Что-то длинное и гибкое пронеслось мимо обзорного экрана: одно из креплений на гарпуне не выдержало перегрузки. «Разведчика» развернуло в сторону.

«Ну, вот и все, ребята! – пронеслась шальная мысль. – Не поминайте лихом».

Справа, обгоняя корабль Федотова, из клубящегося месива вынырнул еще один корабль класса «Разведчик». Четким выстрелом всадил свои гарпуны. Преодолевая ламинарные течения попутного потока, встал впереди, качнул крыльями, подсвечивая бортовыми огнями сигнал «следуй за мной». И сорвался вперед, набирая скорость.

– Мальчишка же еще совсем.

Кирилл почувствовал, как лицо его наливается краской. Лучше бы они говорили все это потом, когда уйдут из палаты. Не при нем. Не хочет он лежать и выслушивать все эти смешки и упреки, притворяясь спящим. Хорошо, что лицо загорело настолько, что уровень его пристыженности почти не заметен. Нет… Не пристыженности, а стыда! Мало того, что сам чуть не погиб, так еще подверг опасности жизни своих товарищей. Глобушки-воробушки, как сказал бы Днепровский, как же стыдно! И от этого еще более противно и… Одним словом, провалиться хочется. Прямо сейчас и поглубже. Скажем, на пару этажей вниз. Можно прямо с этим многофункциональным ложем, которое до сих пор называют устаревшим, допотопным словом «койка» или «кровать».

– Лучший оператор испытательной системы «Стена», – вступился за Капустина второй. – Почти полтора года на Солнце. – Судя по интонации и выговору с заметным украинским акцентом, это был Натан Иванович Головня, начальник отдела распределения полетов. Голос первого Кириллу, продолжавшему лежать с закрытыми глазами, не был знаком.