Любовь Шифнер - Избранное. Рассказы, очерки, повести и стихотворения

– Да я уже в курсе, – сообщила она. – Ты должна непременно с Юриком встретиться, а то вдруг он с собой что-нибудь натворит – там же река неподалёку, – посоветовала одноклассница.

Долго не раздумывая, мы решили проследить за незадачливым ухажёром. Прибыв в указанное место, мы спрятались в ближайших кустах и замерли в ожидании. Юра пришёл вовремя. Выглядел он печальным и задумчивым. Мне захотелось выйти из укрытия и его успокоить, но в последний момент я отказалась от этой идеи. «Что я ему сейчас скажу? Ну, не нравится он мне. Неужели он сам этого не понимает?», – крутилось в голове.

Юра долго стоял, с грустью поглядывая по сторонам, потом резко развернулся и направился к реке.

– Я так и думала, что он пойдёт топиться, – мрачно подытожила подруга.

– Так пойдём и проследим, – отозвалась я.

К нашей радости, Юра, побродив по берегу, вернулся в город.

Записок от него я больше не получала, а он лишь печально посматривал в мою сторону. Его любовные записки так и лежали за батареей, пока мой отец их не обнаружил. Мне он ничего не сказал, а мать упрекнул: «Что же ты дочь до любви довела?»

Будучи в двадцатилетнем возрасте Юра всё же осуществил своё намерение расстаться с жизнью, и по неизвестной причине выпил смертельную дозу снотворного.

После окончания восьмого класса я задумалась, что делать дальше. Я хотела продолжить учёбу в школе, потом поступить в какой-нибудь институт, но мать уговаривала меня учиться в техникуме.

– Там всё-таки стипендию получишь, – убеждала она. – Ты скоро повзрослеешь, будешь требовать наряды, а у нас лишних денег нет. Да ещё отец пьянствует.

Пришлось мне согласиться с её доводами, но я долго сомневалась, в какое учебное заведение сдавать документы.

Проходя мимо солидного здания сталинской эпохи, в котором располагалось медицинское училище, я заглянула в него. Студентки в белоснежных халатах и шапочках выглядели необычно и привлекательно, мне захотелось стать медиком. После успешной сдачи экзаменов я стала студенткой. Училище находилось в нескольких километрах от дома, но я ходила на занятия пешком – у матери денег, как всегда, не хватало. Путь проходил через городское кладбище, и курсировать каждый день между могилами вначале было страшновато. Потом привыкла, но ещё долго видела навязчивые мрачные сны. Но это уже другая история.

В нашей фельдшерской группе был всего один парнишка, весёлый и бойкий Гоша. Он быстро освоился в девичьем коллективе и с переменным успехом ухаживал за смазливыми однокурсницами, потом переключился на другие коллективы. Большинство девчат были иногородними, жили в общежитии и держались особняком. Местных девчонок они недолюбливали – может быть, завидовали их жизни в родном городе.

Самым трудным предметом на первом курсе считалась анатомия. Вернее, студенты боялись не самого предмета, а учительницу Валентину Иосифовну. Строгая преподавательница была необычно крупных размеров и с тяжёлым нравом. Кто-то из студентов дал ей прозвище «Гома», что в переводе с латинского означает «человек», так оно и закрепилось за ней. На занятиях Гома с лёгкостью поднимала гипсовый «муляж», на котором были изображены внутренние органы человека. С наглядным пособием весом около пятидесяти килограмм, она свободно курсировала по учебной аудитории. Неожиданно Гома подходила к какой-нибудь студентке, тыкала пальцем в какой-нибудь изображённый на муляже орган и просила о нём рассказать. Если ученица запиналась, преподавательница свирепела и ставила в журнал «двойку». Вначале учёбы я тоже попала под её прицел. На заданный вопрос я ответила правильно, но неуверенно, за что получила тройку. Горько переживала я свой первый провал, но удача вскоре улыбнулась. Когда мы изучали эмбриологию, никто из студентов не усвоил эту сложную тему. Со злостью и разочарованием обратилась Гома к аудитории:

– Может ли кто-нибудь из вас правильно ответить?

Я рискнула, подняла руку и подробно рассказала о развитии эмбриона. Мой смелый поступок был высоко оценён, я получила «пятёрку». С тех пор я стала любимой ученицей у Валентины Иосифовны.

В качестве практических занятий по анатомии предусматривалось посещение морга. С любопытством и страхом ожидала я этот день. Страх сменился ужасом, когда я вошла в помещение морга. Пары формалина, витавшие в воздухе, не могли заглушить тошнотворного трупного запаха. Все студентки, как по команде, закрыли носы платками, и вдруг прозвучал сердитый голос Гомы:

– Убрать платки! Ишь, кисейные барышни собрались. Не забывайте – вы медики!

Когда занятие закончилось, мы опрометью выскочили на улицу. Я долго не могла прийти в себя – всюду мерещились трупы. Как во сне, добралась я до дома, и в течение недели не могла смотреть на мясо.

Наступило время сессии. На первом же экзамене по анатомии произошёл инцидент, повлиявший на мою дальнейшую учебную карьеру. До полночи я готовилась к важному экзамену, повторила самые сложные разделы, а в билете попался вопрос, ответ на который я не знала. На мою беду, на экзамен пришла сама директриса. Я что-то лепетала, старалась выкрутиться. Гома была шокирована и сверлила меня уничтожающим взглядом. Ответ на второй вопрос она уже не слушала, но прошлые мои успехи зачла и поставила за экзамен «четвёрку». На следующий день я выслушала много упрёков от однокурсников.

«Гома так лютовала, что нам всем снижала отметки да ещё приговаривала: «Если отличница не знает мой предмет до конца, тогда что знаете вы?» – рассказала близкая моя подруга Ольга.

На следующем экзамене по физиологии я ощутила последствие своего провала. Когда я ответила на все вопросы без запинки, преподавательница поставила мне всего лишь «четвёрку». Впоследствии я вошла в свою колею, и государственные экзамены сдала на пятёрки, но полученные на первом курсе четвёрки помешали мне получить «красный» диплом.

Осенью на втором курсе нашу группу направили на уборку картофеля в подшефный колхоз. Нас поселили в просторной избе, которая называлась «Красным уголком», и предназначалась для проведения колхозных собраний. Наш трудовой коллектив возглавил учитель физкультуры Станислав Иванович, низкорослый, щупленький мужчина, которому было около тридцати лет. Между собой мы его называли Стасиком. В первый же день, распределив девчат по картофельным грядкам, наш руководитель бесследно исчез. Вечером в наше жилище прибежала деревенская женщина.

– Заберите своего учителя, – крикнула она. – Валяется он, горемычный, возле магазина.

Мы всей гурьбой отправились по указанному адресу и на траве возле сельмага нашли мирно посапывающего Стасика.

С большим трудом мы приподняли мужчину, волоком притащили в «Красный уголок» и положили на матрац отсыпаться. На другой день история повторилась. Слух о нашем руководителе дошёл до училища, Стасика лишили руководства, а затем с треском выгнали с работы.