Евгений Кузнецов - И охотничьи злоключения

Она тут же возникла снова, в руках у нее охотничья двустволка.

– Убирайся отсюда! – властно она приказала, держа двустволку на уровне живота, направляя стволы на Геру.

Он слегка опешил, видеть такое представление не ожидал.

– Убирайся! – повторила она приказ, и он услышал, как она передвинула на двустволке предохранитель

Было ясно, от такой решительной особы что угодно можно ждать, потом скажет – вынуждена была защищаться, разумнее отступить, от греха подальше, что он и сделал, начал пятиться, не спуская с девушки взгляда. Кобель намеревался кинуться на него, да она приказала собаке сидеть, пес подчинился.

Нет, он не запаниковал, не испугался, разум подсказывал, как следует действовать. Сняв с вешалки и надевая на себя куртку, он все же вначале не попадал руками в рукава.

Ему вдруг стало стыдно, что так позорно отступал. Открывать дверь он не стал, смотрел на нее. Она стояла с двустволкой в руках, решительная, стройная. Он смотрел на нее и… Он как-то видел на телевизору передачу, рассказывали о древних амазонках, правили народами, мужчины им подчинялись. Сейчас перед ним стояла амазонка современная.

– Ну ты и баба! – проговорил он. – Впервые встречаю такую.

Девушка начинала его восхищать. Он всегда неравнодушно относился к людям отважным, сейчас отважной была девушка, что восхищало вдвойне. В пацаньем возрасте он был шпаной, все окружавшие его девчонки самые обычные, некоторые его избегали, зная о нем больше, чем им знать нужно, хватало и таких, которых не пугало развязное поведение парня с бандитскими наклонностями, позволяли не только обнимать, такие не отказывались выпить купленное им вино, не выделялись и взрослые женщины, с которыми встречался после службы в армии, одни надеялись, знакомясь, выйти замуж, другие стремились гуляющему мужу отомстить. Он знал, есть женщины, служат в армии, принимают участие в горячих точках, подвиги совершают и в обычной жизни, Гера с такими знаком не был, и вот сейчас перед ним стояла девушка дерзкая, решительная, действительно амазонка.

– Ну ты и баба! – повторил он. – Честно признаюсь, когда я пришел к тебе, сел на софу и смотрел на тебя, то во мне пробуждались какие-то странные чувства. И действуешь ты решительно… Слушай, я, пожалуй, готов на такой, как ты, жениться. Не всю же жизнь мне ходить холостым. Я женщин знаю, не скрываю, но это так, баловство, а сейчас… Я водкой не увлекаюсь, сама в этом убедишься. Вообще в рот не возьму, если скажешь. Работать я могу, не надрываюсь только потому, что много денег одному не надо, о свободе больше думаю, а с тобой…

Он сам не понимал, почему такие слова произносил. У него, сторонника свободной любви, никогда мысль не возникала жениться при знакомстве и встречах с женщиной, сейчас им снова овладевали странные чувства. Видя, что она молчит, ему даже захотелось упасть перед ней на колени, доказывая искренность своих слов, но так поступить не мог, поступок получился бы унизительным, он парень гордый. И кобель, хотя сидел, подчиняясь приказу хозяйки, а агрессивные намерения не растерял, дыбилась на загривке шерсть, волком глядел пришельца, мог расценить поступок чужака по-своему и вмешаться. Гера сможет противостоять псу, но не хотелось быть покусанным и отправляться на таежный промысел в испорченном виде.

– Вон, – сказала она, однако сказала не приказным тоном, спокойно.

Уже выйдя на улицу он не ушел сразу, стоял, вспоминал свое поведение в комнате, и стал поражаться, пытался понять, что с ним произошло, предлагал жениться на девушке не ради обмана, чтоб добиться близости с ней, действительно им овладела какая-то сила, непонятно откуда взявшаяся, им руководила.

На второй день после неудачной охоты на выдру он перестал ощущать боль в укушенной руке и решил, пора серьезно заняться промыслом. Хромого пса он оставил в избушке, кость лапы была цела, повреждена лишь кожа, пес сам и повредил, из капкана вырываясь, заживет, тогда с его помощью может удастся кого-то добыть, хотя лодырь, а доказал, что работать способен.

В капканы, поставленные на бобров, никто не попался, за минувшие дни в этом месте на берег не выбирались. Неужели они настолько умные и чуткие, что решили не рисковать, обнаружив запах человека? Гера не верил, что такое могло быть, но факт оставался фактом, они не стали догрызать ствол осины, чтоб ее повалить.

Нырнувшего зверя он засек, когда уже прошел место, на котором он и Трезор едва не добыли выдру, вышел к сливавшемуся из леса ручейку, мешавшему воде в речке возле берега замерзнуть. В эту размываемую ручьем отдушину и нырнул зверь. Заволновавшись, Гера замер, стоял, смотрел. Он уже приобрел небольшой промысловый опыт охоты и почти не сомневался – зверя больше не увидит, уплывет, спрячется в норе. Однако усатая морда показалась снова, и тут же занырнула опять. Что-то мешала зверю уплыть.

Мешал тянувшийся от берега капканный поводок, он разглядел.

Он подошел к промоине ближе и выстрелил, когда выдра показалась в третий раз, метил в голову, хотя мог вытащить зверя живьем за капканный поводок, не хотел рисковать.

Да, это выдра, весом и размером с собаку средних размеров, лапы короткие, одну защемляли дуги капкана, между пальцами перепонки, хвост у основания широкий, его зверь использовал как весло. Мех – засмотришься! Ценный мех, дед говорил, стоит куда дороже меха норки или куницы, износу этому меху нет, до того прочная мездра. Радость омрачала мысль – выдра попала в чужой капкан, вероятнее всего в капкан приходившего к избушке пришельца. У Геры, человека компанейского, сохранялись остатки порядочности, даже будучи шпаной он хулиганил, всякое вытворял, но не воровал, и не только потому, что существуют другие пути получения денег, когда можно проявлять такие качества, как бесстрашие, дерзость, силу, была и другая причина: один из гражданских мужей матери оказался вором, причем трусливым, подлым. У этого типа была потребность воровать, приходил с чужой сумкой, притаскивал велосипед, через какое-то время продавал. Он тащил и из квартиры, что можно было незаметно унести. Когда Гера сообщал матери, почему пропала та или иная вещь, то гражданский муж… Нет, он не избивал семилетнего мальчика, оставшись с ним наедине, бить боялся, но мстил, и мстил подло – подкладывал в кровать лягушку, натирал пол сливочным маслом, чтоб мальчик под скользнулся, упал, и по-детски радовался, когда затея удавалась. Неудивительно, что Гера такого человека возненавидел, стал презирать и воровство. Как раз благодаря этому гражданскому мужу у мальчика помимо неприязни к воровству рождалось желание любому обидчику мстить, и вообще жить своей жизнью, подальше от матери, которой ребенок был не нужен. Так начал формироваться образ шпаны. Внешность этого мужа была неприметной, мать держала его вероятнее всего потому, что снабжал ее нелегальной водкой, создаваемой умельцами на тайно созданной ими фабрики, наливали в бутылки непонятно что, а этикетки приклеивали фирменные. Сейчас Гера стоял, держал добытую выдру за лапы и, негативно относясь к воровству, подумал: если пришелец появится, то, пожалуй, распрощаюсь с попавшей в чужой капкан выдрой.